Введение (Introduction). Центр социологии управления и социальных технологий ФНИСЦ РАН занимается изучением организационно-управленческих барьеров уже порядка 10 лет (см., напр., ИНАБ №1, 2012; ИНАБ №1, 2015; Тихонов и др., 2017; Тихонов и др., 2019). Главная ценность этих исследовательских проектов заключается в том, что в научно-методологическом плане они позволяют осуществлять кумулятивную стратегию получения новых знаний о феноменах и закономерностях процессов управления в рамках социально-регулятивных теорий на уровне миро-системы, социетальных трансформаций, изменения состояний социальных институтов, организаций и поселенческих общностей. В частности, они строятся на исследовании возникновения социально-организационных барьеров в процессе разработки и реализации стратегических решений.

Сегодня ведется работа над изучением феномена социального неравенства регионов, которая является частью общего исследования Центра СУиСТ ИС ФНИСЦ РАН в ходе выполнения работ (НИР) по теме госзадания «Социальное моделирование региональных неравенств и путей их преодоления в контексте межрегиональных и федеративных отношений».

Дискуссия государственных деятелей и научного сообщества в отношении поиска решений проблем преодоления различных типов социальных неравенств становится актуальной с момента формирования социально-политического курса современной России в 90-х гг. XX века. Тогда впервые началась работа по созданию объективных социально-экономических и экологических индикаторов для установления критических признаков социальной дифференциации регионов (Гуцириев, 1997). За 15 лет реформ (с начала 1990-х годов) возникла масштабная дифференциация, выраженная в социальном положении различных групп и слоев российского населения, а социальные неравенства приобрели очень резкие формы по всем показателям (социальные, экономические, политические, региональные и др.) (Горшков, 2010). В дополнении к этому исследовательская группа ученых (Голенкова и др., 2008) смогла зафиксировать тенденции роста неравенства системного характера (экономические, властные, политические, распределительные, социально-статусные и др.), а также неравенства индивидуальных свойств и возможностей личности. Сегодня различия регионов РФ превышают отметку в 25 раз по сравнению
с 3-5 в развивающихся странах (Тощенко, 2020: 134).

Мы полагаем, что целевая и проектная составляющие стратегических решений, принятие нормативных документов, направленных на повышение качества жизни населения и улучшение условий видения бизнеса, далеки и не сопоставимы с реальными запросами и потребностями населения, бизнес-структур. В свою очередь, это становится причиной продолжающейся социальной дезинтеграции в российском неоэтакратическом обществе, выраженной серьезным расслоением на сословную (доминирующую) и социально-профессиональные иерархии, что зафиксировал О.И. Шкаратан со своей исследовательской группой.

Как показывают наши исследования, несмотря на наделение регионов определенным суверенитетом, происходит искажение отношений между центром и регионами, приводящее к укреплению властно-управленческой вертикали и слабой сензитивности управленческих структур к социально-значимым проблемам (см., напр., Россия, 2017; Реформирование, 2021). Функционирование звеньев властно-управленческой вертикали закономерно воспроизводит комплекс управленческих барьеров, деформирующих содержание и результаты пространственного развития территорий (дисфункций). На этом фоне возникает запрос на разработку технологии выявления и устранения таких барьеров, разработку новых механизмов управления, форм регуляции процессов (см., напр., Лапин, 2016; Горшков и др., 2015). Подобные задачи становятся ещё более значимыми в контексте реализации внутренней политики, направленной на устранение избыточных неравенств (Горшков, 2014).

Методология и методы (Methodology and Methods). В данной статье мы делаем акцент на нашем опыте разработки и апробации методики, связанной с рефлексией управления на основе экспертного знания. Цель исследования заключается в установлении организационно-управленческих барьеров как деформаций внутренней политики государства, влияющей на степень (масштаб) и качество социальных неравенств регионов. В такой постановке вопроса мы ориентируемся на поиск направлений рационализации управления.

Главной задачей стало сравнение рефлексивного управленческого поля в разных регионах. Подобный подход позволяет обнаружить различия или сходства в управлении регионами, типажность управленческих барьеров.

Методологической основой для проведения исследования стали разработки:

– социологии управления, позволяющей взглянуть на организационно-управленческие барьеры через основания структурно-деятельностного подхода, как на институциональные особенности дисфункциональности управленческой системы, выявленные на основе эмпирических оценок субъектов управления региона (экспертов) (см., напр., Тихонов, 2009; Россия, 2017; Реформирование, 2021);

– прогнозного социального проектирования, предоставляющего возможности обеспечения рационализации управления территориально-производственных и территориально-поселенческих групп за счет использования целеформирующих коммуникативных диагностических технологий (см., напр., Дридзе, 1994; Акимкин, 2015; Леньков, 2018; Щербина, 2018);

– социологического конструктивизма, в рамках которого приоритетными становятся идеи человека как активного социального субъекта (актора) в преобразовании макро-, мезо-, микро-социальной среды. Анализ вариативных сценариев достижения «будущего» базируется на оценке творческого потенциала, созидательных сил, которые имеются в каждом обществе и сообществе (Тощенко, 2016: 33).

В качестве индикаторов региональных неравенств мы взяли индекс социокультурной модернизации регионов ЦИСИ ИФ РАН, индекс ресурсной обеспеченности региона Центра СУиСТ ИС ФНИСЦ РАН, рейтинг качества жизни РИА. Для оценки функционирования региональных систем управления была разработана конфигурация параметров организационно-управленческих барьеров, уточненная и зафиксированная на основе экспертного знания.

Так как на глубину рефлексии влияет заинтересованность экспертов, их способность выделять противоречия, уровень образования и социально-профессиональные позиции, то в качестве респондентов мы отобрали тех, кто в регионах выполняет ту или иную функцию управления. Экспертный онлайн-опрос был проведен в 12-ти регионах РФ в 2017 (N=600) и 2020 (N=600) гг. Опыт управления стал главной характеристикой экспертных групп: 44% имеет опыт руководства организацией, 35% – органами региональной власти. Среди отобранных экспертов: 74% имеют высшее образование, 26% – кандидаты и доктора наук; представители бюджетной сферы – 41%, аппарата государственного и муниципального управления – 10%, НКО – 15%, производственных организаций – 24%, предпринимателей и мелкого 
бизнеса – 9%; около 66% заняты общественной работой.

Научные результаты и дискуссия (Research Results and Discussion). Современное изучение и измерение социального неравенства тяготеют к двум подходам. Первый базируется на оценке уровня жизни, а второй – на оценке ресурсной обеспеченности. Это связано с тем, что применение традиционных марксистских и веберианских моделей (отношение к средствам производства, интегральный профессиональный статус, доступ к властным ресурсам) имели ограничения для понимания жизненных шансов получения ресурсов, доходов, развития карьеры, потребления социальных услуг.

Многие социологи обозначают материальное положение детерминантным признаком определения социального статуса (см., напр., Гордон, 2000; Заславская, 2002; Голенкова, 2008), что приводит к идее использования критерия уровня жизни для описания неравенств. Этот одномерный параметр, определяющий неравенство, часто используется в реальной практике государственного управления, которое направлено на борьбу с бедностью. Последняя измеряется прожиточным минимумом, но измерение его происходит по-разному. Абсолютная оценка бедности строится на доступе к минимальному набору продуктов и предметов, необходимых для человека через минимальный доход (использует ООН, Всемирный банк). П. Таунсенд (Townsend, 1979) делает это по-другому. Он определяет бедность как состояние, при котором в связи с нехваткой экономических ресурсов ведение типичного образа жизни становится невозможным (бедность как депривация). Это имеет отношение к понятию качества жизни (разные шансы в сфере потребления). Различные жизненные шансы определяют образ жизни и возможности наращивания своего человеческого капитала, изменения своей статусной позиции. Такой подход наиболее адекватен для государственного управления в российских реалиях.

Качество жизни воспринимается современными экономистами похожим образом, через понятие благосостояния – как удовлетворенность населения своей жизнью с точки зрения потребительских интересов.

Мы разделяем точку зрения ряда исследователей, состоящую в том, что уровень и качество жизни зависит от места жительства (Тихонова, 2007). Регионы дают разные жизненные шансы представителям одних и тех же социальных групп (разные доходы и возможности потребления), что связано с доминированием на территории конкретных отраслей, типов поселений и уровнем их конкурентоспособности. Следовательно, встает вопрос об измерении регионального обеспечения, возможностей поддержания определенного образа жизни, т.е. регионального неравенства (возможности найти интересную работу для самореализации, открыть свое дело, улучшить материальные положение, условия труда, жилищные условия, получение желаемого образования, отдыха, социальная обеспеченность и гарантии, охрана правопорядка, соблюдение прав личности, медицинского обслуживание, развитие транспортных, торговых, бытовых и ЖКХ услуг, природно-климатические условия, сохранение окружающей среды, демографические условия, ощущение безопасности, комфортности и стабильности).

Развитые регионы способны обеспечить гражданам более высокие жизненные стандарты и социальные гарантии – уровень качества жизни. Регулированием этого аспекта занимаются органы федерального и регионального управления. В современной государственной политике РФ понятие качества жизни является одним их центральных. Оно становится приоритетной национальной целью развития регионов РФ, а именно с позиции обеспечения соответствия среды (качественное и количественное) запросам населения, снижения уровня межрегионального социально-экономического неравенства (сокращение межрегиональных различий в уровне и качестве жизни населения).

Для измерения данных региональных неравенств мы остановились на трёх индексах. Первый – индекс социокультурной модернизации (Атлас, 2016), построенный на антропосоциетальном методологическом подходе Н.И. Лапина, важность которого была обозначена выше. Он учитывает разные сферы жизнедеятельности людей (антропно-культурную, социо-экономическую, институционно-регулятивную) и позволяет оценить разные стороны обеспеченности регионов. Вторым стал индекс оценки качества возможностей, которые даёт регион. Индекс построен на основе оценки 32 аспектов жизни с точки зрения населения, учитывающий их уровень потребностей, представления о стандартах жизни.  Третий индекс представлял собой рейтинг качества жизни агентства РИА. Последний построен на данных статистики (70 показателей), оценивает объективное состояние разных сфер и условий жизни. Эти индексы были выбраны потому, что они отражают все перечисленные аспекты понятия качества жизни (упоминали выше), но измеряют их по-разному.

Эффективность решения задачи нивелирования избыточного неравенства связана с выбором и построением более правильной системы управления, стратегии развития. Провоцирование социальных неравенств приводит органы регионального управления к необходимости понимания собственных задач, рисков и возможностей своей деятельности в части реализации функций, т.е. понимания, что оно из себя представляет и каковы возможности его собственного развития (Щербина, 2018).

Обнаружение векторов развития управленческой региональной системы возможно несколькими способами. Одним из них является применение теоретических схем, разработанных в предметном поле социологии управления для диагностики управления (Социология управления, 2010; Щербина, 2018). Возможен также вариант применения распространенных проверенных региональных управленческих практик. Но есть и другой способ, связанный с применением специальных социальных техник осмысления собственного опыта и превращение его в научные знания: с позиции своих представлений, целей, ценностей, действий, последствий и отношений, путем собственного рефлексивного анализа и методов его обобщения управленцы продуцируют новое знание, обнаруживают новый вектор своего развития. Для реализации этого подхода необходимы специальные техники и партнеры, помогающие сделать данную рефлексию более качественной. Именно об этом подходе будет идти речь далее.

Данный подход к развитию систем управления, по нашему мнению, базируется на трех методологических основаниях. Первое представляет собой исследовательскую методологию рефлексии, которую развивали отечественные ученые (см., напр., Дудченко, 1989, Щедровицкий, 1995). Второе – методологию организации коммуникаций и формирование коллективного субъекта (Прогнозное, 1994; Красовский, 2003; Социология управления, 2010). Третье основание связано с системной методологией в практике организационного и управленческого консультирования (Красовский, 2000; Пригожин, 2003).

Рефлексия представляет собой сложный многофункциональный процесс, связанный с самоисследованием. Для эффективного осуществления этого процесса применяют, как правило, ряд специальных техник познания. Самоанализ производится на основе личного субъективного опыта и конструирует определенный тип знания (представления о деятельности или реальности), которое можно сравнивать с другими представлениями.

Рефлексия также позволяет бороться с предубеждениями и рутинными формами, идущими от требований социальных структур (социальный контекст) и заменять их на более эффективные практики (см., напр., Archer, 2012; Бурдьё и др., 2017). Их эффективность связывается либо с тем, что новые образцы ближе к потребностям человека, либо с тем, что новые практики более адекватны реальной ситуации и позволяют человеку или социальной системе лучше адаптироваться в меняющихся условиях, достигать собственных целей. Э. Гидденс считал, что скоро общество станет более рефлексивным (Giddens, 2005).

Анализ социальной системы, действий партнеров оказывает влияние на изменение смысловой основы, которая продуцирует постоянное изменение поведения и конфигурацию новых социальных связей. В практике управления деловых организаций и территориальных общностей к рефлексии обращаются, когда применение старых практик управления создает проблемы и затруднения в функционировании системы или целедостижения. По нашему мнению, снятие напряжения с помощью рефлексии рассматривается как процесс развития системы управления. Для чего проводится рефлексивный анализ (очный или заочный, индивидуальный или коллективный) или используются организационно-деятельностные игры как групповой вариант решения проблемы и командообразования.

Через применение ряда социальных коммуникативных техник и техник мыследеятельности осуществляется анализ деятельности, критических точек в управленческом поведении, происходит поиск «нового себя» и путей снятия существующих проблем, устранение препятствий или формирование новых смыслов. Это приводит к развитию деятельности (рефлексивное управление). Такой подход в управлении социальными системами получил название «патодиагностический» (Щербина, 2018).

В качестве примера можно привести иерархию и категории (группы) проблем, а также способы их решения в зависимости от социальной ситуации (Дридзе и др., 1994). Социальные технологи (социологи) организуют диалог для выработки вариантных решений социально значимых локальных проблем и проблемных жизненных ситуаций самих жителей при помощи «мягкой» технологии прогнозного социального проектирования. Они работают с локальными проблемами и ситуацией как с совокупностью значимых для социальных субъектов условий и обстоятельств, оказывающих непосредственное или опосредованное влияние на структуру и содержание их жизнедеятельности, на весь характер их общения и взаимодействия с природным, культурным и социальным окружением (Дридзе и др., 1994). Этот диалог устанавливает реальные интересы и потребности населения, выявляет спектр социально-жизненных проблем, позволяет выстроить интегрированное решение.

В. И. Дудченко использует деловые игры для решения управленческих проблем (Дудченко, 1989), в рамках которых группа ключевых акторов выявляет противоречия в своих представлениях и позициях, коллективно ищет проблемы и находит способы их решения, которые считаются перспективными с точки зрения всех участников. Процесс коммуникации продуцирует формирование коллективного субъекта. Это соотносится с деятельностно-структурной парадигмой А. В. Тихонова, в которой механизм управления рассматривается как баланс субъект-объектных и субъект-субъектных
отношений.

Для развития социальных объектов А. И. Пригожин вырабатывает коллективное представление через индивидуальный анализ и изучение проблем системы (Пригожин, 2003). Этот подход ближе всего к решению нашей задачи. Выявление проблем, как причин недостижения целей («паталогий» по версии учёного) становится способом выявления дисфункциональных элементов в системе управления, а также формой отражения специфики функционирования управления в регионах. Их преодоление составляет суть развития управленческой системы.

Согласно обозначенной методологической логике, мы провели индивидуальную экспертизу региональных систем управления. Задачей была определена апробация проведения заочной рефлексии, т.е. не так, как в классическом варианте. Для этого мы составили последовательность рефлексивного анализа, сформировали пул специальных вопросов, которые поставили в строго определенном порядке (так же, как это делают при коллективном или очном обсуждении). Продвигаясь в ответах, эксперты запустили первичную рефлексию системы регионального управления, далее оценивались разные стороны регионального неравенства, и задавались последующие вопросы о проблемах управления. Затем шел блок рефлексии применения распространенных передовых практик. В итоге эксперты выходили на финальную рефлексию региональных систем управления, а также на выявление проблем, тормозящих реализацию политики нивелирования избыточных неравенств. Социолог за счет последовательности вопросов управлял фокусировкой эксперта и добивался расширения видения объекта оценки.

На финальной стадии рефлексии были выделены проблемы (на основе открытых вопросов экспертной анкеты 2017 и 2020 гг.), снижающие управленческие возможности реализации региональных политик. Далее анализировалась частотность их обнаружения в экспертных группах. В итоге, происходила объективация проблем, нахождение единых представлений участников управленческой системы о существующих проблемах и уровнях их опасности. В конце анализа производилась типизация проблем в смысловые блоки – «барьеры».

Насыщенность типов барьеров свидетельствовала о патологии региональных систем управления. Было выделено 8
барьеров.

Социально-политические барьеры содержали следующие проблемы: отсутствие заинтересованности органов власти в развитии гражданского общества; отсутствие внятной стратегии развития региона; нереализованность мер по важным направлениям развития; отношение к населению как ресурсу; неориентированность на потребности людей, фокусировка на своих интересах и др.

В группу административных барьеров вошли следующие проблемы: силовые методы управления, вертикаль власти; отсутствие качественных документов, планов развития; бюрократизация; формализация; видимость решения проблем (имитация); непродуктивный персонал управления; проблема с ответственностью за реализацию решений и др.

Социально-коммуникативные барьеры состояли из следующих проблем: неработающие механизмы коммуникации между субъектами; недостаточная информированность населения; низкий уровень гражданской активности; самопиар властей, боязнь общаться с населением; ориентация преимущественно на цифровое общение; отсутствие единого целеполагания у различных стейкхолдеров; недоучёт коммуникации (социальной обратной связи) как процедуры контроля.

Барьеры поддержки инициатив – не слышат население; не налажена социальная обратная связь; невнимание власти к проблемам людей; нежелание прислушиваться к экспертам и бизнесу.

Инвестиционно-финансовые барьеры содержали классические проблемы: нехватка бюджетных средств, субсидирование из федерального центра; отсутствие новых вливаний инвестиций; рост госдолга региона.

Социально-организационные барьеры связаны с – высоким уровнем миграции и кадровым дефицитом; отсутствием рабочих мест; отсутствием социальных лифтов; плохим социальным обслуживанием; хаотичным, прозападным менеджментом; отсутствием молодых инноваторов-управленцев.

Инфраструктурные барьеры, это проблемы – качество благоустройства территорий; качество функционирования ЖКХ; состояние дорог; незаконное строительство; необеспеченность зон рекреации, школами, клубами.

Коррупция и финансовые нарушения проявлялись – во взятках, криминализации сфер, сращивании структур управления с криминалом.

Есть также отдельные проблемы в межэтнических отношениях в регионах.

Далее оценивалось распространенность указанных барьеров в коллективном представлении экспертов (Таблица).

Для обнаружения влияния организации системы регионального управления на реализацию политики смягчения неравенств регионов был проведен корреляционный анализ зависимости яркости выраженности управленческих барьеров и неравенств регионов, оцененных по выбранным индексам. Оказалось, что разные барьеры связаны с разными индексами. Но большее количество барьеров связано с индексом Центра СУиСТ ИС ФНИСЦ РАН (на основе 32 показателям по социально-значимым проблемам). Это социально-политические (R = -0,62, p<0.05), административные барьеры (R = -0,59, p<0.05), барьеры поддержки инициатив (R= -0.57, p<0.05), барьеры типа финансовых нарушений, коррупции (R = -0,71, p<0.05). Напомним, что индекс отображал субъективное представление экспертов о качестве жизни, базирующееся на их представлении о социальном стандарте. Согласно логики взаимосвязи, успешно справляются с задачами смягчения неравенств те администрации, которые ориентируются на потребности населения, опираются на возможность участия граждан в управлении – развитии гражданского общества, в котором сочетаются интересы населения и государства, а также администрации не имеющих коррупционных барьеров, заботящиеся не о себе, а не об интересах людей на территории их проживания.