Характеризуя общие тенденции развития научного знания, прежде всего, следует отметить, что переход науки в постнеклассическую стадию и направленность ее на освоение сложных саморазвивающихся систем, которые в качестве особого компонента включают и самого человека, привели к смене деятельности исследователей. Теперь в качестве основной выступает не познавательная, а проектно-конструктивная деятельность ученого, в ходе которой человек и мир (как субъект и объект познания) соединяются в единое целое. При этом в процессе преобразования реальности изменяется и сам человек.

Таким образом, происходит интеграционное взаимодействие науки и технологии, организованное по новым принципам. Теперь исследователь превращается в созидателя социальной реальности, а процесс исследования – в особый вид практики, где истинность научного знания во многом определяется эффективностью новых технологий. Такое изменение, в свою очередь, обеспечивает превращение современной науки в мощную производительную силу, пригодную для выполнения социальных заказов.

На фоне протекания описанных выше процессов в общественном сознании образ науки обретает черты некоего феномена прагматико-социальной направленности.

Рассуждая об уникальности сложившейся ситуации, М.В. Шматко указывает, что «образ науки, формирующийся в обществе не как адекватное отражение происходящих в современной науке объективных процессов, а как результат особого восприятия науки на уровне массового сознания, начинает оказывать влияние на развитие самой науки. Влияние такого рода пока может быть оценено скорее негативно, так как оно переориентирует науку с внутренней логики ее развития на сиюминутные практические потребности общества» [5, C. 4].

Интересны в этом плане результаты опроса «Изобретения XXI века: чего ждут от науки наши современники?», проведенного ВЦИОМ в 2009 году, 34% россиян ожидали создания альтернативных видов топлива, 33% – искусственно выращенных органов, а каждый пятый (21%) ждал появления лекарства от всех болезней [2].

Очевидно, что в большинстве высказанные респондентами ожидания связаны с положительными эффектами от внедрения конвергентных технологий. К таковым можно отнести усовершенствование мобильной связи и сети Интернет, переход от микроэлектроники к наноэлектронике и многие другие достижения, обеспечивающие жизненный комфорт и не связанные с ярко выраженными угрозами и рисками.

Оценка рисков вполне может рассматриваться как фундаментальная задача, с решением которой постоянно сталкивается практически всё живое, определяя степень угрозы для выживания того или иного события. Даже в быту человек непрерывно оценивает множество рисков, выбирая продукты питания или переходя проезжую часть. Переход человечества в индустриальную стадию развития  представил эту задачу в новом качестве, что связанно с появлением техногенных рисков. Бурное развитие технологий сделало риски нелинейными, повысив вероятность антропогенных катастроф и экологических изменений, одновременно увеличив среднюю продолжительность жизни человека, снизив детскую смертность, вероятность умереть от голода и контактно-бытовых инфекций [3].

В последнее десятилетие, в связи с активным продвижением продукции конвергентных технологий (в частности, нанопродуции) на рынок и проникновением ее в повседневную жизнь человека через продукты питания, одежду, лекарственные средства, предметы косметики и прочее, в обществе резко возросло ощущение рисков. Всё чаще в СМИ и научных публикациях подымаются вопросы о возможном вредном воздействии на организм уже давно применяемых в промышленности отвердителей и пластификаторов (бисфенола А, фталатов и др.), различных гербицидов и пестицидов [7].

Создание же искусственных материалов новых типов и генетически модифицированных (ГМО) продуктов питания порождает в обществе всё большее беспокойство о том, как существующие экосистемы будут взаимодействовать с ними, как человек сможет к ним приспособиться и вообще, сможет ли?

В частности, беспокойство некоторых специалистов вызывает широкое применение  трансгенных семян некоторых сельскохозяйственных культур, устойчивых  к глифосату - мощному гербициду, известному под торговыми названиями «Раундап» и «Глифор». Отличительной чертой этого гербицида является высокая эффективность при уничтожении широкого спектра сорной растительности. Таким образом, предполагается, что устойчивость культур к глифосату снижает себестоимость их выращивания и повышает их урожайность. Проблема в том, что следовые количества глифосата, содержащиеся в растениях вследствие его применения могут вызывать нежелательные эффекты. В частности, после заявлений некоторых датских фермеров о повышении производительности их хозяйств после перевода животных с кормления шротом из генно-модифицированной сои на обычный шрот, исследователи из Орхусского университета установили, что остаточный глифосат ингибирует у млекопитающих активность некоторых ферментов [9].

По мнению автора доклада «Конвергирующие технологии – формирование будущего европейских обществ» Альфреда Нордманна, риски, связанные с развитием конвергентных технологий, представляют собой оборотную сторону тех возможностей, что они могут дать человечеству - «Где есть возможность, там тоже есть риск», - говорится в докладе. Учёный предлагает сгруппировать эти риски в три класса:

1. Риски, связанные с угрозой потери инвестиций вследствие не реализовавшихся проектов.
2. Риски, возникающие когда принятие потребителями технологий опережает понимание их воздействия и осознание последствий их использования. Сюда автор относит, в частности, появление приборов с меньшим потреблением энергии, якобы не загрязняющих среду технологий и других инноваций, которые в купе могут создать иллюзию, что воздействие на окружающую среду находится под контролем.
3. Риски, наследуемые вместе с технологиями, входящими в структуру конвергенции - это риски нанотехнологий, генной инженерии, всепроникающих коммуникационных технологий и др. [8, P. 9].

Несмотря на то, что системные исследования еще не проводились, и потенциальные экологические риски пока не оценивались, результаты отдельных наработок в этом направлении настораживают уже сейчас. В частности, доказано, что «наноразмерный алюминий в большой концентрации останавливает рост корней пяти с/х культур; побочные продукты производства одностенных углеродных нанотрубок повышают смертность и задержку развития мелких ракообразных, а наносеребро наносит вред не только вредным, но и полезным микроорганизмам» [3, C. 14].

Другая проблема связана с оценкой целесообразности использования конвергенции био- и нанотехнологий для повышения отдельных качеств организма человека. Наряду с решением важнейших задач здравоохранения, применяемые уже сегодня оплодотворение в пробирке, электронные кардиостимуляторы, импланты и т.п. противостоят наследственности, естественным эволюционным процессам и этим вызывают определенную настороженность в обществе.

Конвергенция информационных и когнитивных технологий вызывает опасность еще более высокого уровня. Во-первых, сеть Интернет в современном виде представляет собой не только источник информации или мощный образовательный ресурс, но и принципиально новый механизм управления сознанием. В частности, как глобальное средство массовой информации Интернет может способствовать изменению оценки обществом тех или иных событий. Во-вторых, разработки в области создания и развития когнитивных компьютерных систем наряду с созданием искусственного интеллекта вызывают угрозы и риски, связанные с возможностью утраты контроля над ним или с реализацией чьих-либо корыстных умыслов по достижению интеллектуального превосходства.

Технологическое разнообразие уже позволяет усовершенствование человека разными способами, не только через замену различных органов имплантами или соединение сознания с компьютером, но и посредством манипуляций с генами. Этот феномен не просто вызывает настороженность людей, но и находит отражение в их общественном сознании. Поэтому совсем неслучайно по данным вышеупомянутого опроса ВЦИОМ генную инженерию и клонирование ожидают всего по 1% россиян.

Высокую озабоченность наиболее образованной части населения вызывают риски, связанные с реализацией специальных программ по улучшению природы человека на основе NBIC-конвергенции. Начиная с 2002 г. такие программы стали приниматься в ряде экономически развитых стран: «Конвергирующие технологии для улучшения человеческих способностей» (Converging Technologies for Improving Human Performances), США; «Конвергирующие технологии для европейского общества знаний» (Converging Technologies for European Knowledge Society), Евросоюз и др. В нашей стране создано стратегическое общественное движение «Россия 2045», одной из главных задач которого, согласно принятому манифесту, является «Создание международного научно-исследовательского центра киборгизации с целью практического воплощения главного технопроекта – создания искусственного тела и подготовки человека к переходу в него» [4].

Принципиальная научная неопределенность характерна для любых проектов, ориентированных на будущее технологическое развитие. В случае NBIC-конвергенции круг субъектов и объектов техногенного воздействия стремится к максимуму, в связи с чем оценка рисков, связанных с развитием конвергентных технологий приобретает важное значение. Неопределенность конвергенции (как в целом, так и отдельных ее компонентов) делает неустранимым наличие потенциальных угроз и возможностей [6].

Разумеется, угрозы и риски конвергентных технологий связаны не с достижениями науки и техники, как таковыми, а с реальной возможностью их иррационального использования. Учитывая вновь возникающие риски и корректируя приоритеты, отечественные эксперты и мыслители пришли к необходимости включения в NBIC-конвергенцию в качестве пятого компонента – социальные технологии. Создание в 2009 году в Курчатовском институте Центра NBICS-технологий отечественными философами Д.И. Дубровским и В.А. Лекторским и др. было воспринято как «знамение нашего времени». Однако, спустя три года, сам Д.И. Дубровский так характеризовал деятельность NBICS-центра: «Вот, скажем, М.В. Ковальчук хотел организовать в Курчатовском институте полную систему НБИКС, воодушевил нас, мы все загорелись надеждой, что вот-вот будет, наконец, создан и социогуманитарный центр в составе Курчатовского института, в рамках которого уже успешно работают подразделения нанотехнологий, биотехнологий, информационных технологий и в известной мере когнитивных технологий. Первые три подразделения функционируют на высоком, в полном смысле мировом уровне. Я лично видел это. В этом несомненная заслуга М.В. Ковальчука. Но вот инициатива по созданию социогуманитарного центра и тем самым полной системы НБИКС постепенно заглохла» [1, C. 5].

В заключение следует сказать, что научное сознание эволюционирует в ходе развития самой науки, и помимо общих тенденций эволюции, вызванной процессами ее социологизации и прагматизации, возникают проявления, связанные непосредственно с развитием и внедрением конвергентных технологий. К таким проявлениям можно отнести возрастание настороженности и критичности, вызванных неопределенностью, а иногда и двойственностью восприятия технологических достижений. Это влечёт за собой потребность в повышении количества и качества параметров оценки научной деятельности, в разработке механизмов прогнозирования и управления социальными рисками. Мы считаем, что при разработке практических мероприятий по повышению значимости науки в глазах общества в число необходимых параметров оценки ее достижений целесообразно включить широкое обсуждение в СМИ результатов социально-гуманитарной экспертизы каждого значимого NBIC-проекта, а также реальные свидетельства моральной и юридической ответственности ученых, предпринимателей и государственных чиновников.

Работа выполнена за счёт гранта Российского научного фонда в рамках проекта №14-38-00047 «Прогнозирование и управление социальными рисками развития техногенных человекомерных систем в динамике процессов трансформации среды обитания человека».