Введение (Introduction). Актуальность исследования брачного и семейного поведения сельского населения в рамках моделирования демографических тенденций обусловлена множеством факторов, влияющих на модернизацию института семьи и его роли в обеспечении демографической безопасности сельских территорий. В последние десятилетия наблюдается значительная трансформация семейных структур, что связано с изменениями экономических, социальных и культурных условий, усугубленных пандемией Covid-19 и проведением специальной военной операции. Авторы исследования «Демографическое самочувствие регионов России: Национальный демографический доклад – 2023» справедливо отмечают, что «в условиях новой волны депопуляции, связанной с эпидемиологическими и геополитическими вызовами, поведенческая детерминация демографической безопасности, несомненно, сохраняет свою актуальность. Социальные потрясения 2020-2022 гг. требуют глубокого осмысления с точки зрения реакции общества, особенно в семейно-детной сфере, и поиска новых возможностей преодоления депопуляции, обеспечения демографического благополучия страны» (Демографическое самочувствие, Ростовская, Шабунова,
2024: 9).

В условиях глобализации и урбанизации происходят изменения в традиционных взглядах на брак: возрастает доля людей, предпочитающих «свободные» отношения, увеличивает количество разводов, после которых население не стремится вступить в новые отношения. Особо остро данные процессы протекают в молодежной среде, где «молодые люди чаще ставят свои интересы и карьерные ожидания выше семейных. Вместо традиционной семьи молодое поколение предпочитает альтернативную форму отношений – внебрачные связи, т. е. сожительство. Большинство молодых людей находят в нем больше плюсов, чем в официальной регистрации отношений» (Семенцова, 2022: 111).

Брачное (матримониальное) и семейное поведение выступает ключевым элементом всей модели демографического поведения сельских жителей и определяет специфику ее репродуктивной, миграционной и самосохранительной составляющей. Нельзя не согласиться с мнением Т. К. Ростовской и А. А. Шабуновой о том, что «в современных условиях в детерминации демографических процессов усиливается влияние поведенческого фактора, а именно демографического поведения населения. Так, параметры рождаемости во многом определяются демографическими (репродуктивными, брачными) и здоровьесберегающими установками, том числе к своему репродуктивному здоровью» (Shabunova, Rostovskaya,
2020: 40).

Однако, семья, как важнейший социальный институт, в настоящее время переживает глубокий кризис. Причины кризиса разны и многоаспектны. Это и общие глобальные социальные изменения, рост мобильности населения, процессы урбанизации и культурной трансформации, которые ведут за собой расшатывание «семейных устоев». Эти и многие другие факторы обусловили ослабление семьи как социального института общества, изменение её места в ценностных ориентациях.

Таким образом, в условиях высочайшей турбулентности и неопределенности геополитической и социально-экономической ситуации с возможностью реализации как негативных, так и позитивных сценариев, анализ сложившихся к настоящему времени моделей демографического поведения
населения сельских территорий, в том
числе брачного и семейного поведения как ключевых ее составляющих, становится обязательным компонентом управления процессом воспроизводства, поскольку позволяет не только определять степень соответствия достигнутых результатов поставленным целям, но и корректировать сами цели и способы их достижения. В условиях ускорения социальных изменений и ситуативной турбулентности социальных процессов, геополитических трансформаций, формирования новых вызовов и угроз актуализируется проблематика исследования демографических процессов, в значительной степени определяющихся долгосрочными моделями демографического поведения населения, влияние которого признается в концепциях демографического перехода, в частности второго и третьего.

Методология и методы (Methodology and methods). Специфика брачного и семейного поведения населения, в том числе трансформация и модернизация института семьи, достаточно часто становится объектом исследования как в отечественной, так и в зарубежной научных сферах. Такое внимание научного сообщества обусловлено не только активно протекающими кризисными процессами в демографической сфере, но и стратегической важностью определения направлений управления воспроизводством населения как ключевого элемента обеспечения национальной безопасности любого государства. В соответствии с указом Президента РФ именно семья отнесена к традиционным российским духовно-нравственным ценностям, выступающими основой российского общества и позволяющими защищать и укреплять суверенитет России, обеспечивать единство нашей многонациональной и многоконфессиональной страны, осуществлять сбережение народа России и развитие человеческого потенциала.

Большинство зарубежных исследователей отмечают, что семьи сильно различаются в зависимости от исторического периода, региона мира и социальных групп, определяемых по гендерному признаку, расе, классу, религии и т. д. В работах, раскрывающих специфику исторических изменений и глобальных различий в семейной жизни, рассматриваются отдельные семейные события или сферы, такие как партнёрские отношения, рождаемость или структура домохозяйств (Pesando, 2018; Ruggles, 2010; Therborn, 2014). Психологические аспекты построения семейных отношений, в том числе важность осознанности в их построении, отражены в работах
K. R. Allen, A. E. Goldberg, А. Józefczyk,
J. G. Kimmes, C. N. McDowell, K. L. Morris, С. Outler, D. Tawfiq, (Allen, Goldberg, 2024; Józefczyk, 2023; Kimmes, 2024).

Изменения в семейной динамике, вызванные возросшей нестабильностью союзов, привлекают внимание учёных: A. E. Fasang, R. J. Gruijters, S. Madhavan, Z. Van Winkle исследуют модели семейной динамики в пространстве и времени (Fasang, Gruijters, Van Winkle, 2024; Madhavan, 2024); K. McErlean – экономическую составляющую организации жизни сожительствующих пар и модели брака в разных социальных классах (McErlean, 2024); L. van den Berg, M. van Damme, D. Eggleston, S. Fife, 
B. Hogendoorn, C. Perez, S. Vidal,
J. B. Whiting – специфику факторов инициации разводов и траектории поведения после него (Hogendoorn, Berg, 2024; Vidal, Damme, 2024; Perez, Fife, Eggleston, Whiting, 2023).

В российской науке различные аспекты семейного поведения также находятся в центре внимания демографии, социологии и психологии. Наиболее интересными с точки зрения проблематики статьи выступают труды П. П. Великого, А. Г. Вишневского, Т. А. Гурко,
Ю. В. Ковалевой, А. В. Носковой,
Ж. Т. Тощенко (Вишневский, 2014; Тощенко, Великий, 2018; Гурко, 2020; Носкова, 2015). Т. К. Ростовская, А. М. Ситковский подробно исследовали множество фундаментальных демографических терминов и обосновали внедрение нового понятия – ресурсы демографического развития (Ростовская, Ситковский, 2024).

В отдельную группу исследований можно выделить работы, раскрывающий специфику различных аспектов семейного и брачного поведения молодежи. Особое внимание в трудах обращается как на установки и ценности брачно-семейного поведения молодежи (Семенцова, 2022; Сидоркина, Фадеева, 2017), так и новые модели матримониального поведения молодых людей (Ипполитова, 2012; Коблева, 2023; Благорожева, Шаповалова, 2024).

Интернет и цифровые технологии проникли во все сферы жизни людей, и семейная жизнь не стала исключением. Семейная жизнь всё больше переходит в онлайн-среду, состоящую из различных цифровых технологий, приложений и платформ, что привело к масштабным изменениям в том, как практикуется, воспринимается и структурируется семейная жизнь (Longo, 2023; Odasso, Geoffrion, 2023). Цифровизация семейной жизни происходит наряду с рядом других заметных изменений в семье, включая деинституционализацию, индивидуализацию и коммерциализацию, а также гендерную революцию в семейной жизни (Cherlin, 2004; England, 2010; Qian, Hu 2024).

Целью работы выступает попытка эмпирически проанализировать и обосновать ключевые тенденции изменения модели брачного и семейного поведения населения сельских территорий на основе методов статистического и социологического исследований, а также метода экспертных суждений. В качестве предмета анализа наиболее оптимальным представляется использование следующих социальных индикаторов: уровень брачности и разводимости, мотивация брачности, удовлетворенность состоянием брака, макросоциальные факторы брачности и разводимости, наличие семейного статуса, удовлетворенность семейными отношениями, объективные факторы семейного поведения.

Эмпирическую базу исследования составили:

1. для статистического анализа – данные территориальных органов Федеральной службы государственной статистики по Белгородской, Курской, Воронежской, Липецкой и Тамбовской областях, а также данные единой межведомственной информационно-статистической системы, рассмотренные в динамике за последние 10 лет (2014-2023 годы);
2. для социологического анализа: эмпирическое социологическое исследования «Проблема реновации социокультурных констант, обладающих конструктивным потенциалом для развития региональных сообществ» (2020 г.), включающее анкетный опрос (N=500, квотная выборка (квотные признаки место жительства, пол, возраст); районированная и многоступенчатая), экспертное интервью (N=30, при этом критериями отбора экспертов выступали – наличие ученой степени в области социально-гуманитарных наук, а также публикаций); фокус-групповое интервьюирование работников сферы культуры, городских СМИ и молодежи (N=36); социологическое исследование «Социально-демографический потенциал сельских территорий» (2021 г.), включающее в себя массовый анкетный социологический опрос (N=1000, многоступенчатая квотная выборка), серии фокус-групповых интервью (N=60), экспертный опрос (N=37); серия экспертных опросов «Ключевые тенденции и факторов социально-демографического развития сельских территорий Центрального Черноземья» (2022-2024 гг.). Совокупность экспертов представлена государственными и муниципальными служащими, учеными, преподавателями высшей школы, а также сотрудниками организаций АПК и представителями журналистского сообщества.

Научные результаты и дискуссия (Research Results and Discussion). Модель поведения – это целый ценностно-нормативный комплекс характерных черт человека, которые являются образцами эмоций, действий, точек зрения, поступков и принципиальных установок индивидуума.

Семейное поведение как один из аспектов демографического поведения представляет собой совокупность действий и отношений между членами семьи – супругами, детьми, родителями супругов и иными родственниками, составляющими семью, и направленные на воспроизводство семейного статуса, выполнение семейных функций либо на девальвацию семейных отношений и ликвидацию семьи.

Аналитическая модель семейного поведения жителей сельских территорий регионов ЦЧЭР включает:

- наличие семейного статуса у представителей сообщества (территориальной общности), определяемое посредством статистического и опросного инструментария;

- удовлетворенность семейными отношениями, выполнением семейных функций членами семьи, соответствием их дескриптивного статуса нормативному, самооценка материального положения семьи, выступающие как субъективные факторы семейного поведения;

- объективные факторы семейного поведения, пересекающиеся во многом с аналогичными факторами брачного поведения (обеспеченность жильем, уровень алкоголизации и криминализации населения; уровень доходов населения и др.).

На протяжении всей многовековой российской историей именно институт семьи выступал основной духовной скрепой общества. Несмотря на распространяющиеся альтернативные модели семейного поведения, для Российской Федерации именно крепкая семья выступает в качестве традиционной ценности и нравственного ориентира, формирующих мировоззрение граждан России, передаваемых от поколения к поколению, лежащие в основе общероссийской гражданской идентичности и единого культурного пространства страны.

Результаты социологического исследования «Проблема реновации социокультурных констант, обладающих конструктивным потенциалом для развития региональных сообществ» показывают, что наиболее значимыми традиционными ценностями участники опроса назвали (Рисунок 1): семью и семейное благополучие (78,20%), справедливость (30,20%), патриотизм (24,40%), доброту (22,80%) и доверие к людям (22,20%).

Рисунок 1. Ответы респондентов на вопрос: «Какие традиционные ценности представляются Вам наиболее значимыми?», %

Figure 1. Respondents' answers to the question: “What traditional values seem to you to be the most significant?”, %

Показательно, что значимость семьи и семейного благополучия явно выделяется среди остальных, что, фактически, превращает ее не только в декларируемую на государственном уровне, но и принимаемую всем населением традиционную ценность. Примечательно также, что семья и семейное благополучие, воспринимаемые в качестве традиционных ценностей, являются однозначным приоритетом для всех возрастных групп респондентов, но в отношении других ценностных ориентаций наблюдаются существенные расхождения (Таблица).

Таблица

Ответы респондентов на вопрос: «Какие традиционные ценности представляются Вам наиболее значимыми?» с учетом возрастных групп, %

Table

Respondents' answers to the question: “What traditional values seem to you to be the most significant?” taking into account age groups, %

Рассматривая семью и семейное благополучие, респонденты особое внимание уделяли ценности именно традиционной семьи, подчеркивая неприятие ее новейших интерпретаций, связанных с практикой свободного выбора гендерных ролей.

Влад, студент: «Традиционная ценность – мама и папа, семья. Не «папа и папа», не «мама и мама», а именно мама и папа, традиционная семья. Вот это важнейшая традиционная ценность, которую необходимо закрепить до конца, чтобы западная пропаганда, западные движения обошли нас стороной. Семья должна изначально быть, как написано в Библии, это святое. Не должно быть родителя №1 и родителя №2, как у наших западных коллег».

Однозначное преобладание ценности семьи воспроизводится и в том, что для большинства опрошенных (73,80%) главной жизненной установкой является семейное счастье (Рисунок 2).

Рисунок 2. Ответы респондентов на вопрос «Что для Вас сегодня является главным
в жизни?», %

Figure 2. Respondents' answers to the question “What is the most important thing
in your life today?”, %

Таким образом, в целом обращение населения к традиционным ценностям определяется не столько рефлексией наличных жизненных проблем, сколько представлением об их значимости для решения задач развития общества. Но при этом главной востребованной ценностью является ценность семьи, которая воспринимается как ценность, значимая в основном в рамках относительно узкого социального (родственного, соседского) пространства.  

Брачное (матримониальное) поведение представляет собой совокупность действий, направленных на формирование, поддержание или расторжение брачных отношений как условий для создания семьи. При разработке аналитической модели брачного (матримониального) поведения жителей сельских территорий регионов ЦЧЭР необходимо учитывать следующие его элементы: заключение брака (неформальных брачных или квази-брачных отношений); состояние в браке; развод и иные формы расторжения брачных отношений; готовность к вступлению в брак и мотивация брачности, как субъективный фактор брачности, а также такие субъективные факторы, как желаемый доход и иные составляющие социального статуса супруга, самооценка материального положения; удовлетворенность состоянием брака; готовность и мотивация к разводу как субъективный фактор разводимости; макросоциальные (объективные) факторы брачности и разводимости, среди которых особую роль играют половозрастная структура общества (территориальных общностей), обеспеченность жильем, уровень алкоголизации и криминализации населения; уровень доходов населения и др.

Брачное (матримониальное) поведение граждан можно рассматривать и как совокупность действий / бездействий в отношении брачных отношений. Такую систему необходимо рассматривать в двух ключевых аспектах: решение о вступлении в брак либо отказе от него; решение о сохранении брака либо его расторжении. «В последние десятилетия изменялись нормы матримониального поведения, что выразилось в широком распространении сожительства как формы, альтернативной официальному браку, или как отношений, предваряющих регистрацию партнерского союза (считают, что до регистрации первого брака «нужно пожить вместе», 40% россиян, повторного – 60%), в увеличении возраста вступления в брак (с 19 до 25 лет у женщин и с 23 до 27 у мужчин по сравнению с серединой 1990-х гг.)» (Калачикова, 2018).

Данные выборочного наблюдение репродуктивных планов населения свидетельствуют о том, что около 65% женщин считают обязательным официальное заключение первого брака и более 30% – второго; противоположной точки зрения придерживаются около 4% и 15% женщин соответственно. Среди мужчин только половина считает обязательным заключение первого брака официально, а повторного – чуть более 20%; считающих, что этого делать не нужно, около 10% и 25% соответственно.

Несмотря на декларируемую уверенность населения в необходимости официальной регистрации брака, анализ уровня брачности сельского населения Центрально-черноземного экономического района свидетельствует об отсутствии достаточной активности сельского населения ко вступлению в официальный брак, а также о снижении показателя в динамике (Рисунок 3).

Исходя из данных представленной диаграммы, очевидна устойчивая тенденция снижения числа заключенных браков. Так, за анализируемый период 2014-2023 годов число заключенных браков в расчете на 1000 человек сельского населения сократилось в среднем на треть. Сильнее всего снизился показатель в Белгородской области (-37,2%), что во многом связано с общим оттоком населения с приграничных территорий в связи с их постоянным обстрелами со стороны Украины. Наименьшее снижение наблюдается в Тамбовской области (-25,4%), но это обусловлено традиционно более низкими по сравнению с другими анализируемыми регионами показателями брачности.

Рисунок 3. Динамика изменения числа заключенных браков в расчете на 1000 человек сельского населения, промилле

Figure 3. Dynamics of changes in the number of marriages per 1000 people
of rural population, per mille

В тоже время необходимо отметить прирост значений показателя в 2022 году, который (по нашему мнению) не свидетельствует о смене тренда, а является рандомным всплеском, вызванным мобилизационными мероприятиями сентября 2022 года и существенным количеством заключенных тогда браков. В связи с этим, если исключить из анализа 2022 год, ситуация еще сильнее усугубляется – диапазон снижения числа заключенных браков изменяется от 34,2% (Тамбовская область) до 44,1% (Белгородская область). Кроме того, обращает на себя внимание более низкие значения показателя (за некоторым редким исключением) в субъектах Центрально-Черноземного экономического района по сравнению со средне российскими показателями.

Проведенный анализ свидетельствует о снижении ценности официально зарегистрированного брака, что напрямую влияет на уровень рождаемости, сокращая его. В тоже время «снижение числа первых рождений тесно связано с уменьшением числа браков. Некоторые демографы считают, что уменьшение числа законных браков и высокая частота их распада при низкой степени компенсации разводов повторными зарегистрированными браками означает не кризис, а модернизацию социального института семьи вообще и брака, как основы семьи» (Вишневский, 2014: 18).

Сложившаяся тенденция приводит к тому, что более 40% женщин и 56% мужчин до 25 лет состоят в незарегистрированном браке, а среди возрастной группы 25-29 лет таких каждый четвертый (Рисунок 4).

Рисунок 4. Доля состоящих в незарегистрированном браке
(% от состоящих в браке, зарегистрированном или нет)

Figure 4. Proportion of people in unregistered marriages (% of those in marriage, registered or not)

Уровень разводимости сельского населения демонстрирует более благоприятную тенденцию (Рисунок 5). Так, за 2014-2023 годы наихудшая динамика наблюдается в Липецкой области (-23,4%), в остальных анализируемых субъектах диапазон снижения составил 17,4-19,5%. Однако в среднем по Российской Федерации количество разводов на 1000 человек сельского населения увеличилось на 2,4% и, если в 2014-2021 годах значение показателя в исследуемых субъектах и в целом по РФ были сопоставимы, то в 2022-2023 годах разводимость сельского населения по стране стала существенно выше, чем в регионах Центрально-Черноземного экономического района.

Рисунок 5. Динамика изменения числа разводов в расчете на 1000 человек
сельского населения, промилле

Figure 5. Dynamics of changes in the number of divorces per 1000 people of the rural population, per mille

В качестве результирующего показателя в отношении уровня брачности и разводимости необходимо рассмотреть коэффициент неустойчивости брака, оценивающий количество разводов на 1000 браков (Рисунок 6).

Рисунок 6. Динамика изменения коэффициента неустойчивости брака

Figure 6. Dynamics of change in the coefficient of marriage instability

Приведенные данные свидетельствуют об устойчивой тенденции роста количества разводов на 1000 заключенных браков, как среди сельского населения Центрально-Черноземного экономического района, так и в целом по Российской Федерации. Так, если в 2014 году на 1000 браков приходилось от 532 (Курская область) до 606 (Липецкая область) разводов, то в 2023 году диапазон составил уже от 617 (Тамбовская область) до 699 (Белгородская область) и 795 развода в среднем по сельскому населению РФ.

Проведенный социологический опрос среди сельского населения ЦЧЭР показал, что 2/3 респондентов настоящее время женаты или замужем, в том числе гражданским браком (Рисунок 7).

Рисунок 7. Ответы респондентов на вопрос «В настоящее время Вы женаты или замужем (в том числе гражданским браком)?», %

Figure 7. Respondents’ answers to the question “Are you currently married or single (including common-law marriage)?”, %

Несмотря на недостаточность качественных исследований отдельных аспектов брачного и семейного поведения сельского населения, экспертный опрос показал высокую потенциальную эффективность регулятивного воздействия именно на матримониальный и репродуктивный, напрямую с ним связанный, аспекты демографического поведения населения (Рисунок 8).

Рисунок 8. Ответы экспертов на вопрос
«Оцените потенциальную эффективность регулятивного воздействия
на различные виды демографического поведения населения», %

Figure 8. Experts’ answers to the question “Assess the potential effectiveness of regulatory impact on various types of demographic behavior of the population”, %