Введение (Introduction). Молодежь представляет социально-демографическую группу, характеризующуюся определенным возрастом, социальным статусом, социально-психологическими характеристиками, что особым образом отражается на матримониальных стратегиях. Но самое главное – молодой возраст является тем периодом, где закладывается ценностно-мотивационный матримониальный комплекс, формируются матримониальный установки, в том числе на основе первичной социализации, пробуются и утверждаются образцы матримониального поведения. По эталонным нормам, молодежный возраст определяет границы реализации всех основных этапов матримониальных стратегий – выбор партнера, вступление в брачные отношения, становление молодой семьи, рождение детей, укрепление семьи. Под эталонными нормами понимаются нормы, специально созданные в качестве образцов для подражания.

Согласно данным Росстата, возрастной интервал молодежи как социально-демографической группы составляет 15-29 лет, но данный интервал существенно раздвигает принятый закон о молодежной политики, который расширяет возрастные границы молодого возраста до 35 лет. Нижняя граница предполагает половое созревание, получение общеобразовательного и начало профессионального образования. Юридическое совершеннолетие, окончание профессионального обучения, экономическая самостоятельность, рождение первого ребенка характеризует среднюю границу молодежи как социально-демографической группы. Активная профессиональная деятельность, карьерная реализация, развитие и укрепление (возможно и расширение) семьи – все это можно отнести к добавленному законом о молодежной политике возрастному интервалу молодого возраста. Каждая возрастная группа характеризуется определенным этапом реализации матримониальных стратегий.

Младшая молодежная группа (15-18 лет) – это, как правило, учащиеся, которые находятся на иждивении родителей, продолжая или завершая общее образование. Молодежь этого возраста еще не имеет гражданских прав, позволяющих им вступать в брачные союзы, но при этом происходит активное формирование матримониальных установок, ценностей, формируются и трансформируются матримониальные мотивы, складывается образ идеального партнера, формируется опыт отношений, которые также становится основой модели будущего матримониального поведения.

Средний молодежный возраст (от 18 до 24 лет) представлен студентами, молодыми рабочими, которые могут жить с родителями или самостоятельно от родителей, имея определенный доход. В этом возрасте матримониальные установки активно проверяются через матримониальное поведение, корректируется образ партнера, образ семьи и семейных отношений. В зависимости от выбранных стратегий идет поиск партнера, поддерживающего их, молодежь в этом возрасте активно вступает в брак, формируя молодые семьи и рожая первых детей.

К старшей молодежной группе (25-29 лет) относят молодых взрослых, сделавших профессиональный выбор, имеющих определенную профессиональную квалификацию и опыт. Матримониальные установки уже оформлены, как правило появляются устойчивые модели матримониального поведения, которые проявляются либо в продолжающихся поисках партнера, либо в выстраивании с ним семейных отношениях. Для имеющих детей появляются новые задачи, связанные с их воспитанием и обеспечением достойного существования. При этом данную возрастную группу характеризует повышенная конфликтность, что часто является источником распада браков. В этом возрасте возможно обращение и к институту повторного брака.

И, наконец, «новая молодежь», группа в возрасте 30-35 лет, характеризуется, как правило, устойчивым социально-экономическим положением, семейной определенностью, наличием детей. Одновременно с этим возрастает количество разводов, повторных браков, часто на основе возрастных кризисов, которые оказывают свое влияние на матримониальные стратегии, способны трансформировать установки и мотивационные аспекты брачно-семейных отношений.

Таким образом, молодежь в рамках своего возрастного периода способна реализовать все этапы матримониального воспроизводственного цикла, под которым мы понимаем циклично самоорганизованный процесс реализации этапов формирования матримониальных отношений в течении жизни индивида, с сохранением результатов каждого этапа в ресурсном, социальном и культурном капитале человека. Этапы воспроизводства включают в себя формирование матримониальных установок, ценностей и моделей поведения, выбор брачного партнера, вступление в брачные отношения (с учетом разнообразия их форм), функционирование семьи, деторождение.

Это определяет актуальность изучения ее матримониальных стратегий для прогнозирования демографических тенденций и рисков, способных оказать негативное влияние на достижения национальных показателей развития, отраженных в национальных программах и стратегиях.

Для приграничного региона, которым является Белгородская область, внимание к матримониальным стратегиям молодежи имеет повышенную остроту, связанную с угрозами демографической структуре региона, обусловленными миграционными процессами, вымыванием человеческого капитала, прежде всего молодежи по причине повышенной опасности территории.

В этой связи, целью статьи является установление потенциалов и рисков, отраженных в матримониальных диспозициях и стратегиях региональной молодежи, для воспроизводства регионального человеческого капитала.

Методология и методы исследования (Methodology and methods). Тема изучения матримониальных стратегий молодежи, под которыми мы понимаем формируемый у молодежи и реализуемый в определенных условиях комплекс матримониальных установок и мотивов, ценностных диспозиций, моделей поведения, жизненного планирования и выборов, связанных с матримониальными отношениями, широко представлена в пространстве научного дискурса и исследовательской повестки.

Особую роль в формировании методологии изучения матримониального поведения играют работы отечественных авторов, посвященных социологии семьи (Антонов, 1998; Голод, 1996; Харчев, Мацковский, 1978). Также, матримониальное поведение россиян исследуется в работе А. Я. Артамоновой, Е. С. Митрофановой (Артамонова, Митрофанова, 2018), Н. А. Бухаловой (Бухалова, 2011), но особенно важны для нашей статьи работы, посвященные особенностям матримониального поведения молодежи (Ростовская, 2015; Миронова, 2016).

Как правило, научные публикации по теме нашего исследования посвящены ценностным диспозициям, установкам и мотивам матримониального поведения молодежи: методологическую основу для национальной идеи представляют исследования по изучению семейных ценностей молодежи (Вержибок, 2018) и брачно-семейных установок (Ростовская, Шабунова, Калачикова, 2023; Семенцова, 2022).

Важным, в контексте демографического прогноза, являются исследования и анализ репродуктивных установок молодежи, которые мы находим в работах Т. К. Ростовской (Ростовская, Князькова, 2021), Л. А. Поповой (Попова, 2022), коллектива Ю. Р. Вишневского (Вишневский, Дидковская, Зырянова, 2024)

Матримониальные стратегии оказывают влияние на все жизненные сферы (и в целом на социальное здоровье) и одновременно могут трансформироваться под влиянием жизненных планов (например, в сфере образования, относительно миграционных стратегий). Такие связи также отражены в научном дискурсе (Сигарева, Сивоплясова, Муртузалиева, 2018; Поленова, Лазуренко, Подпоринова, Королева, 2023).

Особенно важным, по-нашему мнению, является системное изучение матримониальных стратегий групп молодежи, относящихся к группам социальной уязвимости, имеющих повышенные риски, связанные с экономическими возможностями, трудностями адаптации к новым ролям и параллельными интенсивными процессами обучения, профессионализации, решения трудной ситуации (болезнь, инвалидность и т.д.) – с этой позиции представлен анализ стратегий благополучия студенческих семей в работах авторского коллектива под руководством Т. К. Ростовской, где проблемы студенческих семей рассмотрены с точки зрения влияния сложной конфигурации внутренних и внешних факторов, создающих потенциалы и риски приобретения такими семьями показателей благополучия (Ростовская, Васильева, 2023). Ученые и в других работах поднимают проблему благополучия молодых семей как результата успешных (эффективных) матримониальных стратегий (Ростовская, Безвербная, 2022).

С позиции региона, специфики региональной ситуации, задач региональной политики, интересны работы, показывающие статику и динамику показателей матримониальных стратегий молодежи – анализ проблемных компонентов может быть использован в последствии органами управления на разных уровнях (Благорожева, 2022).

Наличие широкого научного дискурса не снижает важности задачи мониторинга показателей элементов матримониальных стратегий для региональной политики, фиксации рисков и потенциалов в вопросе достижения показателей регионального развития в свете национальной идеи и проектов.

Для реализации цели статьи были использованы материалы мониторинга социальных стратегий молодежи, который Международный центр социологических исследований Белгородского государственного национального исследовательского университета осуществляет с 2018 года. В статье показаны результаты последней волны, проведенной в ноябре 2023 года, респондентами онлайн опроса стала региональная молодежь Белгородской области в количестве 5881 человека в возрасте от 14 до 35 лет, выборка квотная по отношению к полу, возрасту, типу поселения и территории проживания респондентов (районы Белгородской области). Дополнительным квотным признаком в исследовании выступали группы молодежи (учащаяся, студенческая и работающая) (Таблица 1).

Таблица

Характеристики выборки исследования, %

Table

Characteristics of the study sample, %

Показателями исследовательской модели выступили экономическая, политическая, карьерная, семейная, образовательная, общественная, духовно-нравственная, миграционная, досуговая, самосохранительная, самореализационная и коммуникативная стратегии. В качестве индикаторов в 2023 году для каждой стратегии были продиагностированы типы стратегических диспозиций, направления жизненного планирования (жизненные стратегии), ключевые и ценностные диспозиции, проблемный компонент и инвестиционные возможности молодежного человеческого капитала для региона. В рамках статьи авторы ограничиваются типологией стратегических диспозиций и жизненными планами по каждой социальной стратегии.

Операционализация типов, положенная в основу типологии для каждой стратегии, основана на возможных вариантах отношения к данной стратегии или ее ценностному ядру (например, семья для семейных стратегий, здоровье – для самосохранительных, ценность и важность самореализации для самореализационных, миграционные ориентации для миграционных, важность карьеры для карьерных стратегий и т.д.). В вопросах, касающихся типологии стратегических диспозиций, молодым респондентам предлагались вопросы определения ведущей жизненной установки относительно стратегии, которая определяла бы их дальнейшее поведение (предлагалось ответить на вопрос «К какой из групп Вы себя относите?»). Выборы по данному вопросу были даны в закрытой форме и на альтернативной основе (не предусмотрено множественного выбора и открытых вариантов ответов). Это позволило получить более четкую структуру типов для региональной молодежи. Результаты предыдущих исследований были отражены в публикациях коллектива (Кисиленко, Шаповалова, 2023; Шаповалова, 2021; Шаповалова, 2023).

Научные результаты и дискуссия (Research Results and Discussion). Основой исследовательской модели изучения матримониальных стратегий региональной молодежи стало выделение четырех типов матримониальных диспозиций. Были выделены:

- традиционный тип, отличающийся приверженностью традиционным семейным ценностям, традиционной семье и распределению ролей среди мужчины и женщины (к нему относятся абсолютное большинство региональной молодежи, 54,5%);

- либеральный тип, показывающий определенные свободы в выборе матримониальных стратегий, вольное восприятие семьи, приверженность к альтернативном матримониальным идеологиям (также представляет значительное количество мнений среди молодых людей, 33,6%);

- эгоцентричный тип, для которого семья не является приоритетной ценностью, гораздо более значима ценность самореализации (8,1%);

- неформальный тип, отрицающий институт семьи и брака, не считающий семью в ее традиционном понимании значимой ценностью (3,8%) (Рисунок 1).

Рисунок 1. Ответы респондентов на вопрос: «К какой из групп Вы себя относите?»

Figure 1. Respondents’ answers to the question: “Which group do you belong to?”

Трехгодичная динамика показателей мониторинга демонстрирует значительный рост молодежи традиционного типа в 2022 году (с 45,0 до 55,5%) и сохранение этих показателей для 2023 года, снижение доли молодежи либерального типа (с 39,6% в 2021 году до 32,8% в 2023 году) и небольшое снижение групп для эгоцентричного (с 10,9% в 2021 году до 9,4% в 2023 году) и неформального типа (с 4,4% в 2021 году до 2,9% в 2023 году).

Рассматривая гендерный выбор для матримониальных диспозиций, можно отметить, что несмотря на приоритет для обоих полов консервативного типа, мужчины более тяготеют к нему (58,2% к 52% у женщин), менее чем женщины поддерживают либеральный (31,0% к 35,3% у женщин) и эгоцентричный тип (6,4% к 9,3% у женщин).

По-нашему мнению, это обусловлено некоторой феминизацией матримониальной идеологии для девушек. Но, в любом случае, даже если в основе такого выбора лежит возрастной фактор, есть риск формирования определенного спектра установок, способных повлиять на воспроизводственный цикл матримониальных стратегий и их конечную эффективность (так как ведущая роль в их реализации должна быть отведена все-таки женщине).

В структуре разных групп молодежи можно зафиксировать следующий статистический ландшафт (Рисунок 2). Консервативный тип максимально превалирует для работающей молодежи и в структуре ее собственного выбора и по отношению к такому же выбору других групп (64,7%), но при этом стоит отметить и отрицательную динамику – так, в 2022 году среди данной группы традиционный тип составлял 80,6%. Либеральный выбор более других групп характерен для учащейся молодежи, что может объясняться, в том числе, возрастной динамикой – период становления собственного мировоззрения в совокупности с повышенной потребностью самопрезентации и демонстрации, характерной для поколения Z, все это приводит к выборам, которые с возрастом нивелируются. Эгоцентричный тип чаще представлен в группах студенческой и учащейся молодежи (9,4%), и, по нашему мнению, это сопряжено с возрастными периодами поиска собственных путей самореализации. Неформальный тип как модель поведения более других выбирается учащейся и работающей молодежью
(4,4-4,5%).

Рисунок 2. Ответы респондентов на вопрос: «К какой из групп Вы себя относите?»
в зависимости от статуса респондентов

Figure 2. Respondents’ answers to the question: “Which group do you belong to?”
depending on the respondents’ status

Исходя из выявленных возрастных тенденций, можно считать, что соотношение типов матримониальных диспозиций, представленное в группе работающей молодежи, является именно тем соотношением, которое можно обозначить как характеристику человеческого капитала региона, и значительное преобладание традиционного типа, с одной стороны, показывает правильный вектор социального воздействия на молодежь, с другой – выявленная отрицательная динамика представленности традиционного типа демонстрирует, что в данную группу вошла когорта молодежи (первые годы поколения Z, 2000-2002), приверженность которой либеральным ценностям в матримониальных стратегиях является не возрастной особенностью, а интериоризированным убеждением (установкой).

Для молодежи различных поселений также есть своя специфика матримониальных ориентаций (Рисунок 3). Консервативный тип более других присутствует на селе (56,2%) и малом городе (57,6%), либеральный представлен более в среднем городе и там же чуть более, чем в остальных группах, представлен неформальный тип. Таким образом, среда среднего города, несмотря на обилие мероприятий социальной направленности (прямо и косвенно влияющих на формирование традиционных семейных ценностей), формирует социализационный результат, отражающий большие риски формирования либерального отношения к семье – то, что с одной стороны является показателем качества жизни (например, большая информационная и досуговая обеспеченность, повышенные коммуникативные навыки, цифровые компетенции), создает полярный отклик в виде снижения социально эффективных типов в матримониальных стратегиях.

Рисунок 3. Ответы респондентов на вопрос: «К какой из групп Вы себя относите?»
в зависимости от места проживания респондентов

Figure 3. Respondents’ answers to the question: “Which group do you belong to?”
 depending on the respondents’ place of residence

В отношении жизненного выбора матримониальных стратегий стоит отметить, что вступление в брак, как обязательное жизненное решение, предусмотрено только для 57,4% молодежи (в 2022 году такой выбор сделали 51,0%), а вот необязательным такой шаг для себя считают 12,7% (Рисунок 4). 12% не считающие обязательным для себя вступление в брак, с одной стороны, не представляются настолько критичным показателем, особенно с учетом положительный динамики по данным выборам (в 2022 году – 17,7%), но с другой – соответствующий процент выборов мы видим в группе молодежи идентифицирующих себя с такой альтернативной матримониальной идеологией как «безбрачие» (добровольный отказ от вступления в брак) (Благорожева, Шаповалова, 2024), что повышает риски нарушения воспроизводственного цикла матримониальных стратегий.

Рисунок 4. Ответы респондентов на вопрос: «Насколько важно для вас в будущем предпринять следующие шаги?»

Figure 4. Respondents’ answers to the question: “How important is it for you to take the following steps in the future?”

Обязательным для 48,7% молодежи становится рождение одного ребенка, для 16,7% этот шаг не является обязательным к планированию. Рождение второго ребенка уже предусмотрено как обязательный шаг для 30,0%, необязательным его считают уже 34,4%; а вот третий ребенок в обязательных планах только у 17,1% – 60,7% не планируют этот шаг (было 70,9%). Соответственно, по нисходящей прогрессии рождение более трех детей предусмотрено у 15,4% и не планируется у 69,4%. В принципе, такое распределение, с учетом ответов желательно, является даже оптимистичным, позволяющим демографам более точно рассчитать будущий прирост населения региона, с учетом даже процентной оправданности таких прогнозов.

Жить вместе с родителями, оказавшимися в трудной ситуации, обязательно планируют 41,2%, 21,7% не считают это обязательным. А вот жить со своими детьми в старости обязательно планируют только 15,6%, 66,8% будут стараться этого избежать.

Динамику в отношении жизненных планов молодежи в матримониальных стратегиях можно назвать достаточно весомой, она показывает некоторое отличие от практически совпадающих показателей 2021-2022 года, что, по нашему мнению, обусловлено акцентами национальной политики, введением тематических воспитательных программ, направленных на семейные ценности и традиционную семью. В обязательных и положительных выборах отмечается увеличение показателя желания вступить в брак (на 6 пунктов) и соответствующие уменьшение показателя незначимости данного выбора для молодежи, что сокращает риск выбора таких матримониальных стратегий как безбрачие и отложенный брак.

Несколько сложнее и неоднороднее обстоит ситуация с динамикой репродуктивного планирования – так, обязательный выбор рождения одного ребенка падает на 4% с 2021 года, при том, что на такой же процент вырастает общий положительный выбор и уменьшается необязательный выбор первого деторождения, сокращая риск выбора неэффективных стратегий чайлдфри и отложенного деторождения. Во всех остальных случаях жизненного планирования, связанного с рождением двух, трех и более детей, идет прогрессирующий разрыв в росте показателей обязательного и положительного выбора: так, если динамика по обязательному и положительному выбору в рождении двух детей составляет 1,1% и 3,3%, то для планирования последующих детей это уже практически 7% и 8%, при аналогичном уменьшении показателей необязательного выбора. Стоит обратить внимание, что положительные выборы рождения трех детей при этом достигают уже 39,2%, а более чем трех детей – 30,5%. Таким образом, можно говорить о возникновении жизненных планов у трети молодежи, связанных с многодетной семьей. Безусловно, устойчивость тренда покажут следующие 2-3 года мониторинга, но эффект существующего мягкого воздействия (а также социализационный результат поколения) очевиден.

В плане межпоколенческого взаимодействия и поддержки, а также вероятности выхода матримониальных стратегий на расширенную семью, наблюдается динамика показателей включения себя (как родителя) в семью детей, но при этом динамика включения собственных родителей в свою семью отсутствует, что нивелируется высокими показателями обязательного и положительного выбора (согласия) принять родителей в свою семью в их старости (41,2% и 78,3%) и достаточно низким процентом необязательного выбора по этому жизненному шагу (21,7%).

Различие в жизненных планах для молодежи разных социальных групп показывает нам специфику жизненного выбора, обусловленного факторным структурным комплексом матримониальных стратегий (Приложение). Гендерное различие в отношении жизненного планирования в матримониальных стратегиях дает нам возможность увидеть вероятностные матримониальные установки, формируемые в отношении разных полов, а также некоторые тенденции в будущей реализации матримониальных стратегий. Так, в отношении принятия решения о браке, мы видим, что и обязательный выбор, и совокупный положительный выбор в этом отношении более характерен для мужчин, как и для женщин решение, что брак не так уж и обязателен. Статистический разрыв увеличивается в положительных (и прежде всего обязательных) выборах определения рождения одного, двух, трех и более детей, при превалировании показателя необязательного выбора со стороны молодежи женского пола. Особенно беспокоит показатель необязательного выбора в отношении рождения одного ребенка – он составляет 18,1% (при мужском аналогичном выборе в 14,6%). Данные показатели потенциально свидетельствуют о поддержке идеологии чайлдфри, способствуют отсроченному деторождению как минимум и выбор практически пятой части молодых женщин может привести к серьезным демографическим кризисам и в принципе сделать неосуществимой прогнозную демографическую стратегию. Похожую ситуацию мы наблюдаем и относительно решений совместного проживания с детьми или с родителями – мужчины выражают большую готовность к проживанию в обоих случаях.

Рассматривая жизненные планы молодежи разных поселений, стоит отметить, что, хотя обязательный выбор относительно брака и рождения первого ребенка несколько выше у сельской молодежи, совокупный положительный выбор данных решений нивелирует эту разницу, которая приводит к отсутствию различий в необязательном выборе – таким образом, нельзя говорить о серьезных отличиях в данном вопросе, обусловленном процессом социализации в различных поселенческих культурах. Но относительно дальнейшего деторождения наблюдается существенная разница в принятии решений для жителей среднего города по отношению к малым городам и сельским поселениям – особенно она очевидна при ответах на вопрос о рождении трех и более детей – городская молодежь (молодежь среднего города) более ориентирована на такие решения, нежели сельская и молодежь малых городов. И здесь мы приходим, с одной стороны, к парадоксу, с другой – к закономерной реакции на существующие различия в качестве жизни. Парадокс заключается в противопоставлении данных исследования стереотипу сельского менталитета, в котором есть определенные установки на многодетную семью, а закономерность показывает нам ответную реакцию на более низкие показатели уровня жизни в малых городах и сельских поселениях, не способствующие принятию решения о деторождении.

Различительный признак, связанный со статусом молодежи, не показывает нам существенных различий относительно планирования брака, но по отношению к рождению первого ребенка учащаяся молодежь дает нам несколько меньшее количество необязательных выборов. Так как, такие факторы как статус, возраст и генерация пересекаются в определенном смысле, мы можем предположить, что введение акцентов в школьном воспитании (а иногда и образовании), смещает установки учащейся молодежи в сторону от возможного отказа от деторождения. Чуть большие показатели обязательных и положительных выборов получены в отношении учащейся молодежи и для всех позиций по деторождению. Но, одновременно с этим, все эти выборы в минимальных значениях представлены для студенческой молодежи. Апеллируя одновременно к возрасту и социальной ситуации (студенчество, как время активного становления и самореализации, а включение мероприятий «семейного воспитания» на этапе вторичной социализации), а также с учетом того, что у работающей молодежи все показатели поддержки деторождения выше чем у студенческой (но ниже, чем у учащейся), можно выдвинуть два варианта объяснения: имеет место возрастная динамика, возврат ценностей института семьи на этапе взросления и перехода к следующим этапам реализации матримониальных стратегий; второй вариант – ядерные представители поколения Z (начальные и центральные годы рождения для периода этого поколения) имеют меньшую ориентацию на деторождение, что может отразится в последующих шагах по реализации жизненных планов.

Стратификационный фактор, связанный с экономическим благополучием молодежи и их семей, дает явно выраженную прямую зависимость поддержки всех жизненных матримониальных планов от роста такого благополучия. Высокие показатели необязательных выборов для групп молодежи, чьи семьи имеют уровень жизни ниже среднего, создают высокие риски выбора ими неэффективных матримониальных стратегий, в том числе и отказ от брака, деторождения, поддержки родителей. По-нашему мнению, связано это с отсутствием ресурсов для видения в ближайшей перспективе возможности осуществления таких шагов. По сути, пресловутая пирамида потребностей не дает возможности ощутить потребность в создании семьи и рождении детей без удовлетворения потребностей первичных, находящихся на более низком уровне.

Возраст, как фактор, влияющий на формирование матримониальных стратегий, с одной стороны, показывает уже обозначенные нами аспекты молодежных статусов в выборе матримониальных жизненных планов, с другой – показывает более точно возрастные группы, которые формируют рисковую зону необязательных выборов относительно важных в демографическом плане шагов. Так, относительно решения вступить в брак, наибольшее количество необязательных выборов получено от молодежи 18-21 года и 26-31 (около 14%). В отношении последней группы риск, возникающий на основе такого показателя наиболее очевиден – возраст брачного определения (конечного выбора брачного партнера, брачной формы, вступления в брак, создания семьи) диктует необходимость реализации соответствующих этапов воспроизводственного цикла матримониальных стратегий, задержка или отказ от их реализации могут привести к их неэффективности в дальнейшем.

В реализации репродуктивных шагов рисковой становится группа молодежи 18-21 год (как правило студенческая молодежь). Выше данный феномен был разобран, в контексте позитивного сценария (возрастная динамика) и негативного сценария (социальная черта ядра поколения).

В рамках анализа были установлены связи выборов молодежи разных типов матримониальных диспозиций с жизненными стратегиями в этой сфере (Рисунки 5).

Рисунок 5. Жизненные планы в зависимости от типа матримониальных диспозиций (обязательный выбор)

Figure 5. Life plans depending on the type of matrimonial dispositions

(obligatory choice)

Данные исследования показывают разрыв матримониальных планов, относительно брачного намерения разных типов. Так, консервативный тип имеет брачные намерения в качестве обязательного жизненно шага на 25 пунктов превышающие аналогичные для либерального типа и в 3 раза превышающие намерения остальных. Конечно, можно говорить о положительных ответах в той или иной степени по этому вопросу, суммируя варианты «обязательно» и «желательно», но и здесь мы получаем видимую разницу значений (95,1%, 85,1%, 64,7%, 42,5% соответственно для каждого типа). Если смотреть на остальное поле жизненного планирования матримониальных стратегий, можно сделать однозначный вывод – традиционный тип имеет гораздо больше предпосылок, заложенных в жизненном планировании, к реализации эффективных матримониальных стратегий. Это очевидно и в отношении обязательных выборов относительно одного и двух детей, также в отражении обязательного жизненного плана, где видна и большая вероятность объединения с родителями, в случае их критического положения. Но в реализации стратегии многодетности все стратегии выходят на близкие показатели жизненного планирования, и как обязательные шаги такие планы даже несколько больше представлены для либерального и неформального типа. В рассмотрении жизненных планов разных типов очевидна закономерность, связанная с наименьшими жизненными выборами всех шагов матримониального воспроизводства для эгоцентричного (типа, концентрированного на себе и своих потребностях) и неформального типов, таким образом можно предположить, что именно данные типы является основными продуцентами неэффективных матримониальных стратегий среди молодежи.

Рисунок 6. Ответы респондентов на вопрос: «Когда у Вас будут собственные дети (или они у Вас уже есть) и они закончат школу, как Вы будете ориентировать их?»

Figure 6. Respondents’ answers to the question: “When you have your own children (or you already have them) and they finish school, how will you guide them?”