Введение (Introduction). Вопросы религиозно-мировоззренческого выбора относятся к категории стратегических и смысложизненных. Диагностированный П. А. Сорокиным и другими мыслителями исторический системный кризис «чувственной» культуры и ценностей объективно выдвигает задачу общественного переосмысления и переоценки как в целом ключевых ценностей, так и конкретных, прежде всего мировых, конфессиональных традиций, длительное время оттеснявшихся на периферию общественной и культурной жизни большинства модернизированных стран. В то же время религиозные институции и сообщества последних испытывают собственный кризис, вызванный ослаблением традиционных связей, социальной атомизацией, бурными миграционными процессами, взрывным ростом виртуальных коммуникаций и глобальным культурным «миксом». Накладываясь друг на друга, эти два кризиса задают ситуации глубокой неопределённости дальнейшего развития религиозной и в целом социокультурной ситуации в каждом из множественных современных обществ.

Выход из этого состояния видится на путях рефлексирующей реорганизации социальных отношений (Э. Гидденс). В этой связи молодёжь, как макросоциальная общность, представляет собой особо значимый «орган» такой «структурной рефлексивности». Во-первых, в силу своих объективных обстоятельств она склонна к активному осмыслению и переосмыслению социальной реальности (Селивёрстова, Зубок, 2023: 128), а зачастую именно в нем находит возможность наиболее полного самовыражения. Во-вторых, именно от результатов всестороннего переосмысления молодым поколением вопросов религии, являющего собой устойчивый современный тренд (Кублицкая, 2022: 105), в средне- и долгосрочной перспективе, когда это поколение займёт определяющие позиции во всех сферах общественной жизни, зависит «кристаллизация» будущего религиозной и шире – всей социокультурной ситуации.

Изучение рефлексии религии социальным субъектом не тождественно традиционному для социологии изучению религиозности и призвано существенно дополнить, и расширить социологическое видение культурно-смысловой составляющей религиозной ситуации. Ниже представлены избранные результаты межрегионального исследования рефлексии религиозной составляющей социальной реальности молодыми жителями России, которые рассматриваются автором как основания для постановки социологических гипотез второго порядка.

Методология и методы (Methodologia and Methods). Исследование было проведено на базе лаборатории «Социология религии, культуры и коммуникаций» МЦСИ НИУ «БелГУ» в 2023 г. В теоретико-методологическом плане исследовательский коллектив исходил из положения теории Э. Гидденса о преобладающей в современных обществах всеобщей рефлексивности, как постоянного мониторинга / изменения cоциальных практик (Гидденс, 2011: 153-155), и концептуальных положений Ч. Тейлора о принципиальной секуляризации мышления современного человека, выраженной в его неустранимой дистанцированности как субъекта от религии как объекта, порождающей множественность позиций отношения к религии; при этом характерно преобладание выбора в пользу не-религиозных позиций (Тейлор, 2017: 16-17).

Как следствие этих всеобщих изменений, современный человек воспринимает религию рефлексивно – «извне», объективировано, через некоторый комплекс более или менее стереотипных представлений и оценок, формируемый через повседневность и питаемый разнородной мозаикой источников. Складываясь из суммы разнородных контекстов, продукт рефлексии интегрируется в сознании индивидов и групп в относительно целое и устойчивое смысловое образование, которое можно обозначить как «образ» религии. Этот последний служит в качестве когнитивной «карты» для ориентации личности / группы в религиозно-общественной сфере жизни. Он носит отчасти явный, отчасти «фоновый», неосознаваемый, но подлежащий выявлению посредством социологических опросов характер.

Основным методом сбора данных выступил массовый опрос, проведённый посредством электронной google-анкеты в апреле – мае 2023 г., с последующим статистическим анализом в программе SPSS. Для решения задач исследования на этом уровне была применена квотно-гнездовая выборка, N=580. В соответствии с пропорциями по полу и возрасту, было опрошено 234 мужчины и 346 женщин в возрасте от 14 до 34 полных лет. В качестве гнезд были выбраны 6 регионов 3-х Федеральных округов Российской Федерации: Белгородская область, Костромская область, Нижегородская область, Пензенская область, Свердловская область и Республика Татарстан. Выводы данного этапа исследования послужили основанием для постановки более углубленных и детализированных гипотез о состоянии сознания российской региональной молодёжи в части рефлексии ею предметно-тематического комплекса явлений, объединяемых семантическим горизонтом общего концепта «религия».

Основная часть. Рефлексия социальным субъектом религии эмпирически верифицируется через комплексное артикулированное представление о последней, сформированное в сознании исследуемого субъекта (Шаповалова, 2023: 71). Согласно традиционной трёхчастной модели, указанное представление включает три ключевых измерения: собственно, когнитивное, эмоционально-оценочное и практически-поведенческое. Каждому из них соответствовал блок анкетных вопросов.

Когнитивное измерение рефлексии религии представляет общая «рамочная» концепция, объединяющая актуальные проявления религии в глазах социального субъекта. Такая рамка представления задаётся спектром ответов на вопрос «Что для Вас значит религия?». Респондентам были предложены, в форме полузакрытого вопроса, 12 разноплановых определений последней с возможностью дать собственное. Результаты распределились следующим образом:

В соответствии с данными, представленными в Таблице 1, ответы респондентов могут быть сгруппированы в несколько условных кластеров, которые распределились в приблизительном соответствии с типологией ценностей Н. И. Лапина «ядро – структурный резерв – периферия – хвост» (Лапин, Беляева, Наумова, Здравомыслов, 1996: 50).

В целом в когнитивной структуре рефлексии религии преобладают интерпретации «отстранённо-описательного» характера. Так, более половины опрошенных понимают религию как «свод моральных норм и правил» (56%); чуть меньше половины видят в ней «культурную, национальную традицию» или «богослужения, культовые здания, общественную деятельность» (48 % и 47%, соответственно). Следовательно, когнитивную рамку преобладающей среди молодых людей оценки / интерпретации религии составили основные хрестоматийные функциональные измерения религиозного феномена: от интегрирующего общество культурно-смыслового (нормы и правила морали, культурно-национальные символы) до материально-символического (здания) и практического (богослужения и общественная деятельность). Это даёт картину доминанты в представлении молодёжи объективизированного, несколько абстрактного, «книжного» понимания религии. Здесь определяющими выступают её «макросоциальные» институциально-структурные содержательные и функциональные аспекты, значимые для общества в целом, но мало «говорящие» в личностном, персональном плане (не «жизненный мир», но «система» – в терминах Ю. Хабермаса). Характерно также, что это доминирующее представление сформировано сугубо светскими контекстами оценки / интерпретации религии, не предполагающими религиозное обращение и включённость рефлектирующего субъекта, хотя и не исключающими таковых.

Ответ, который можно выделить в отдельный кластер рефлексии молодёжью религии – на втором месте: 1/3 респондентов усматривает в ней «веру в сверхъестественное» (33,8%). Характерно, что этот ключевой эссенциальный признак религиозного феномена не вошёл в первый кластер, заметно уступив доминирующим функциональным аспектам, но, тем не менее, значительно «обогнал» все остальные, заняв место «структурного резерва» когнитивной рамки. Можно предположить, что в массе для молодых людей в их понимании религии он не является главным, но является «также важным», подкрепляющим и дополняющим основные её признаки, приведённые выше и ниже.

Следующие по статистической значимости – определения религии как «ответа на важнейшие вопросы жизни» (21,0%); «попытки найти высшую истину» (17,6%); «объединения вокруг какой-либо святыни» (15,2%), «возможности обрести своё «Я» (14,5%)) и «попытки уйти от реальности» (11,0%). Эта рамка формирует предметную рефлексию от 1/10 до 1/5 опрошенного контингента, характеризуя «периферию» оценки / интерпретации им религии. Здесь, напротив, представлено «микросоциальное», деятельно-смысловое измерение последней: личностный поиск человеком главных, определяющих жизненную программу смыслов, сакрального Начала, самого себя и единомышленников с ноткой эскапизма (соответствует категории «жизненный мир» Хабермаса). Подобного рода интерпретации религии тяготеют к категории «духовность» (spiritual), указывая на её теистический, экстратеистический и религиозный дискурсы (Ammerman 2013). Соответствующая когнитивная рамка в первом приближении подтверждает высказанную нами ранее гипотезу о том, что «духовность» не столько противостоит «религиозности», сколько выступает в современных условиях важным способом ревитализации религии и в этом плане создаёт её потенциал на перспективу (Лебедев, Благоевич, Шаповалова, 2023: 65-66). Такое видение религии ещё не тождественно собственно религиозной установке сознания, но в значительно большей мере соотносится с ней и предрасполагает к ней, нежели две предыдущие рамки.

И, наконец, наименее популярными оказались такие дефиниции, как «фантастический взгляд на жизнь» (7,1%), «попытка найти «своих» (5,3%) и «трансперсональный или мистический опыт» (4,1%). Этот последний условный кластер по смыслу может быть интерпретирован как переплетение «социальных», «интроективных» и «эскапистских» представлений о религии, и он тоже в целом соответствует по смыслу общей интенции «духовности». В нём прослеживаются в основном микросоциальные (индивид, малая группа) и, до некоторой степени, мезосоциальные аспекты и измерения религии. Характерно также, что только на границе «периферийной» и «хвостовой» когнитивных рамок в рефлексии религии молодыми людьми появляются негативно-критические оценочные концепты («попытки уйти от реальности», «фантастический взгляд на жизнь»).

Вместе с тем заслуживают внимания «свободные» ответы на этот вопрос. Они также группируются по смыслу в несколько кластеров:

1) «власть/управление/манипуляция»: «способ управления сознанием»; «способ управления людьми»; «власть + контроль над сознанием + коммерческая деятельность + культ карго»; «крупный финансовый институт государства + призванный к экспроприации части имущества населения»; «продукт патриархата»; «способ управления и координации действий группы людей на начальном этапе развития общинного строя» (в сумме 1,2%);

2) «вера/выбор/защита/помощь»: «возможность человека верить в поддержку высших сил для осуществления его планов и целей на жизнь»; «укрепление духа и поиск истинного пути +защита души от пороков и грязи; «осознанный выбор»; «вера в высшие силы +которые могут помочь в трудную минуту» (0,8%);

3) «уход от ответственности/знания»: «попытка уйти от ответственности +оправдывая случайности божьей волей»; «конкретная система взглядов, отрицающих знание» (0,4%);

4) «нулевой вариант»: «ничего»; «нет мнения по этому поводу»; «ничего не значит» (0,7%).

Этот спектр предложенных респондентами «свободных» ответов на «рамочный» вопрос подводит к выводу о неполноте заложенной в инструментарий номинальной шкалы. Существует вероятность того, что, будучи включены в состав «готовых» вариантов ответов, соответствующие варианты интерпретации религии оказались бы значительно более популярны, скорректировав установленные в первом приближении когнитивные рамки рефлексии религии молодыми людьми. Характерно также двукратное преобладание «негативно-критических» версий свободных ответов над позитивными версиями, что указывает на дефицит первых в предложенной респондентам номинальной шкале и требует её «выравнивания».

Как следствие, можно констатировать, что когнитивное измерение рефлексии религии молодыми людьми задаётся и определяется несколькими рамками оценки / интерпретации, акцентирующими существенно различные смысловые моменты религиозного предметно-тематического комплекса и, что важнее, различным образом позиционирующие его в отношении субъекта рефлексии – личности молодого человека. Предположительно главная линия разделения здесь выстраивается в соответствии с категориями «отчуждение – узнавание», когда религия воспринимается и маркируется либо как внешнее и абстрактное, либо как близкое и «своё».

Эмоциональное измерение рефлексии религии выражается в эмоциональной оценке соответствующего содержания. Последняя описывается стандартными формулировками вопросов и ответов в рамках пятичленной симметричной шкалы. Таких вопросов, с целью дополнительной верификации, было задано два: «Как Вы относитесь к религии?» и «Оцените, насколько религия, в Вашем представлении, вызывает позитивные или негативные эмоции и ассоциации?»

При ответах на первый вопрос несколько больше половины респондентов (52%) указали своё эмоциональное отношение к религии как «Нейтральное»; 29% признались в «Позитивном», а ещё 9,5% – в «Крайне позитивном» её восприятии. Негативных ответов оказалось в разы меньше: 5% и 2%, соответственно, при 3% затруднившихся с ответом. Ответы на второй вопрос распределились следующим образом. При относительной доминанте средней отметки шкалы, соответствующей нейтральному либо противоречивому эмоциональному фону (44%), религию оценили, как «в основном выглядящую позитивно, привлекательно» 16% и 26% (крайняя и предпоследняя позиции, соответственно) и как «в основном выглядящую негативно, отталкивающе» – 5% и 10% (Табл. 2).

Соответственно, можно с достаточной уверенностью говорить о том, что концепт «религия» и всё, что очерчивается для респондентов его семантическим горизонтом, около половины из них воспринимают без особого позитива и негатива. Вместе с тем, в целом наблюдается явное смещение общей тенденции в «позитивную» часть шкалы: порядка 40%, против 7% – 15% в её «негативной» части. Расхождение в последней, на наш взгляд, объясняется различием в формулировке вопроса и ответов: в первом случае подчёркивался максимализм «полюсов» («крайне позитивно / крайне негативно»), тогда как во втором они трактовались смягчённо («религия в основном выглядит…»). При максималистической постановке вопроса выбор экстремумов шкалы ожидаемо был меньшим. В то же время представляется показательным то, что при переходе к ней смещение к центру в «позитивной» части шкалы произошло в основном в её пределах, тогда как в «негативной» части оно распространилось на центр шкалы. Это даёт дополнительный аргумент в пользу вывода о большей умеренности негативного оценочного фона по сравнению с позитивным. Характерно также незначительное число не определившихся с оценкой в первом вопросе (в пределах статистической погрешности), что говорит о высокой степени определённости в эмоциональных оценках религии молодыми людьми.

Здесь можно констатировать претендующее на норму подавляющее преобладание нейтрально-позитивных оценок в рефлексии религии российской региональной молодёжью, что, логически, соответствует описанным выше преобладающим когнитивным рамкам понимания религии. Вместе с тем следует сделать две важные оговорки. Во-первых, сохраняется устойчивое меньшинство молодёжи, «не любящее» религию, воспринимающее и оценивающее её заведомо негативно, и это меньшинство в перспективе может оказаться отнюдь не маргинальным по своему «весу» и влиянию на общественное мнение. Во-вторых, устойчивость тенденции массовой нейтрально-позитивной оценки религии в современной «турбулентной» ситуации требует проверки, поскольку на неё влияет большое количество сложно взаимодействующих между собой факторов.

Как следствие, здесь представляется фактом нейтрально-позитивный эмоциональный фон оценки молодыми жителями российских регионов спектра явлений, охватываемых семантическим горизонтом понятия «религия». Предположительно нейтральные эмоциональные оценки соотносятся, главным образом, с преобладающей абстрактно-функциональной когнитивной рамкой понимания религии, тогда как позитивные – с «духовной» рамкой. «Негативное меньшинство» также предположительно соотносится преимущественно с первой из них.

Наконец, практическое измерение рефлексии религии выражается в актуальном выборе молодыми людьми ценностной ориентации на религиозные нормы и требования либо отказа от них. Оно оценивалось в исследовании посредством вопроса «Придерживаетесь ли Вы в жизни религиозных норм и предписаний?». Здесь по умолчанию предполагалась, главным образом, нравственно-этическая составляющая последних, к которой религиозная проблематика была сведена в европейской общественной мысли начиная с XVII века (Тейлор, 2017: 290). Дополнительно к нему респондентам задавался вопрос «Соблюдает ли Ваша семья какие-либо религиозные обычаи, традиции? (например, посещение храма, чтение литературы религиозного характера, празднование религиозных праздников и дат, проведение обрядов и т.д.)». Первый из них ориентирован на выявление общего уровня личной (персональной) институциализированной религиозности (Таблица 3). Второй вопрос выявляет уровень институциализированной религиозности, обнаруживающей себя в семейной традиции респондентов (см. Таблица 4).

Из приведённых данных следует, что относительное большинство – чуть менее половины опрошенных – осознанно (принципиально) не соотносит свои личные жизненные практики с религиозными нормами и предписаниями в какой-либо степени. Сопоставимое количество – 43% – столь же осознанно старается следовать религиозным этическим нормам. Полностью стремятся выдерживать религиозные предписания в своей жизни только 9% респондентов.

По оценке опрошенных молодых людей, религиозные традиции в той или иной мере присутствуют в жизни 81% (4/5) их семей. При этом в абсолютном большинстве (55%) последних этим традициям не придаётся большого значения, но в 26% семей они такое значение имеют. Нет религиозных традиций в семьях только у 15% молодых представителей российских регионов, и ещё 4,5% затруднились с пониманием того, есть ли таковые в их семье.

Здесь обращает на себя внимание то, что религиозных в традиционном понимании молодых людей оказалось в 3 раза меньше, чем тех, в чьих семьях значимы религиозные традиции, и примерно во столько же раз – тех молодых людей, чья жизнь «никак не зависит от религиозных норм», больше, чем семей, в которых религиозные традиции отсутствуют полностью. Наличие в семье религиозных традиций, почти независимо от придаваемого им семьёй значения, по-видимому, слабо коррелирует с тем практическим выбором в отношении религии, который делают молодые люди. Можно предположить, что большинство тех респондентов, кто старается максимально придерживается предписаний религии в своей жизни, воспитаны именно в религиозных семьях и наследуют именно те вероисповедания, которые приняты в их семьях. Но и в таком случае большая часть религиозных семей опрошенных воспитала молодых людей, которые склонны воспринимать религиозные требования и нормы не как предписания, но как принципы (Беккер, 1961: 183-184) – то есть обобщённо-рефлексивно, либо даже не придерживаться их вообще.

Как следствие, можно констатировать, что религия рефлектируется респондентами как нормативно-практическая система, позиционирование в отношении которой выстраивается в основном по одной из двух моделей: решительное «отстраивание» либо выборочное принятие. Полное принятие религиозных норм и правил по традиционной (предписанной) модели характерно только для меньшинства (около 1/10) молодых людей. Предположительно «отстраивающее» позиционирование тесно связано с доминирующей абстрактно-функциональной рамкой интерпретации религии и нейтрально-негативным спектром её эмоциональных оценок, тогда как выборочное принятие – преимущественно с «духовной» рамкой интерпретации и позитивным спектром оценки.