Для российских социологических журналов характерны две основные стратегии выбора публикаций. Первая из них предполагает преференции статьям, которые четко соответствуют тематике издания, при сохранении критерия качества. Вторая акцентирует ограничения, налагаемые, прежде всего, той областью знаний, на которую ориентирован журнал притом, что тематический выбор имеет широкий разброс. Похоже, хотя возможно это и преждевременный вывод, большинство российских журналов, даже тех, которые создавались со строгой тематической направленностью, эволюционирует в сторону второго подхода. Можно предположить, что причины этой эволюции лежат как внутри дисциплины, так и во вне её. Внутренние факторы, побуждающие к широкой тематической ориентации, связаны с расширением методологических оснований социологии, изменениями, которые коснулись её метапарадигмальных основ. В российской социологии приняты и получили признание качественные и количественные исследования с относительно новыми акцентами – биографические интервью, исследования культуры в разных формах, экспертные опросы, сфокусированные на узкой тематике, онлайн опросы, ставящие целью преодолеть кризис недостижимости, с которым все чаще сталкиваются социологи. Речь идет о проектах, использующие иные, чем прежде методы сбора данных, но, поскольку методы накрепко привязаны к определенному набору тем, то и о проектах со специфической тематической направленностью.

Ко внешним факторам, побуждающим к тематической широте, относятся отчетливо просматривающиеся тенденции ослабления некоторых из направлений отечественной социологии. В последнее время обозначился тренд «усыхания» таких направлений как история и теория социологии, методика и методология социологических исследований. Журнал, который поставил бы целью заниматься только историей и теорией дисциплины, скорее всего на набрал нужного количества статей даже, если бы ограничился всего двумя выпусками в год. Подобное положение современной российской науки вряд ли можно назвать нормальным. Дисциплина, которая не занимается собственными теоретическими основаниями, методами исследований, рано или поздно должна будет констатировать, что её научный фундамент теряет прочность, а реальные практики отходят от строгих «лабораторных» критериев и движутся в сторону поп-социологии, серфингующей по волнам сиюминутной актуальности. Дальнейшему нарастанию этого тренда немало поспособствовали критерий «эффективности», внешним образом диктуемые научному и образовательному сообществам. Если надо отчитываться перед регулятором количеством статей, то рефлексивные сюжеты должны отступить на второй план, а на первом должно быть то, что интересует широкую публику.

Одним из признаков подобного тренда стала эволюция самого понятия «социология», которое в устах политиков или медиа комментаторов все чаще означает процентные распределения политической поддержки или распространения неких повседневных практик. Респондентов спрашивают, что они предпочитают утром – кофе или чай, и полученные распределения представляются как социологические данные. Задаются вопросы об уровне беспокойства, который испытывает респондент, а далее строятся временные ряды, якобы фиксирующие разные уровни беспокойства и озабоченности, характеризующие общество в целом. Попытки объяснить фиксируемые данные, как правило, привносятся извне, из наития интерпретатора, никак не опирающееся на показатели самого исследования. Такая подмена научной логики интуицией, сведения социологии к поверхностным массовым опросам не приемлема для сообщества ученых, считающего, что дисциплина должна развиваться именно как наука, следующая принципам доказательности получаемых результатов.

Несмотря на явный тренд в сторону расширения тематического диапазона, научные журналы призваны выполнять важную функцию – сохранять баланс между теоретическими изысканиями и публикациями, базирующимися на эмпирических данных, воспроизводить научную логику объяснения получаемых результатов.  В текущем номере журнала этот принцип соблюдается в полной мере. В области социологической теории находится, к примеру, публикация А. П. Давыдова, обсуждающая проблема отношений между властью и собственностью (имеется в виду крупная собственность) в России. Надо сказать, что это не первая попытка исследователь эту масштабную проблему. В западной социологической литературе давно обсуждается специфический характер российского комплекса «власть-собственность», который мыслится как традиционный для российского общества и одновременно создающий немалые проблемы для его развития. Под этим углом зрения рассматривал российское общество, к примеру, известный американский историк Ричард Пайпс. Схожие идеи можно отыскать и в современных статьях, посвященных состоянию российской экономики и общества. В заслугу А. П. Давыдову можно поставить то, что он анализирует эту проблему не как «критик культуры», не как «обличитель нравов», а как исследователь, полагающий любые из возникающих в России «связок» как функциональные, коренящиеся в необходимости общественного воспроизводства. С точки зрения Давыдова, само упоминавшееся слияние это, продиктовано самой действительностью, необходимостью развивать громадные пространства России, концентрировать капитал и властную силу принуждения на определенных направлениях, важных с точки зрения защиты государственных интересов. Давыдов признает, что «симфония» власти и собственности имеет серьезные непреднамеренные, негативные последствия. Это – коррупция, которая, в России выглядит как необоримое явление, неизбежные ограничения свободы, варьирующееся в разные периоды степенью жесткости, цинизм чиновничества, уверенного в своем всевластии. Однако, полагает Давыдов, «слияние» – это не приговор, а общие тенденции эволюции, необходимости глобальной конкуренции приведут, в конечном итоге, к более выгодным с точки зрения развития состояниям властных институтов и института собственности.

Теоретические подходы с выходами на управленческие практики заявлены и в статье А. А. Мерзлякова. В региональном разрезе, полагает он, можно и нужно регулировать уровень неравенства и, опираясь на создаваемые на научной основе модели, можно использовать как нормативную базу для смягчения социальных различий. Подобная точка зрения далеко не бесспорна, не всё можно регулировать на региональном уровне, если ключевые нормы функционирования экономики задаются «сверху» и отражают реальные возможности сегодняшнего бюджета. Однако сам по себе факт смещения акцента в рассмотрении проблем рассмотрения неравенства на региональный уровень имеет право считаться и легитимным, и многообещающим. Дело в том, что российское общество построено «фрактально», макропаттерны неизменно воспроизводятся в локальных масштабах и, если изменять институты, воспроизводящие сегодняшний, неприемлемый уровень неравенства, в стране в целом, то аналогичные меры должны быть осуществлены и на уровне региона.

В материале, который дал в номер В. И. Демьяненко, делается попытка рассмотреть в теоретическом, модельном плане проблему субъектности в решении социально-экономических проблем региона. Может порой казаться, что проблема имеет очевидное решение: субъектом решения социально-экономических проблем в регионе является региональная власть. Однако подобный, поверхностный подход обходит стороной тот факт, что сама власть в любом из российских регионов рассредоточена и по уровню, и по ветвям, каждая из которых имеет собственные социальные и экономические приоритеты. Субъектностью (или, выражаясь социологическим языком, агентностью) обладают и другие игроки в поле принятия решений – организации гражданского общества, сетевые акторы, формирующие временные коалиции по интересам в зависимости от текущей ситуации и характера решаемой проблемы и – как же без этого – федеральные структуры, пристально наблюдающие за тем, чтобы локальные игроки соблюдали нормы, заданные сверху. Каждый из названных игроков имеет как собственный интерес, так и инструменты политической мобилизации, способные существенно влиять на процесс принятия решений. В. И. Демьяненко предлагает рассматривать субъектность как динамическую переменную, меняющую свои значения в процессе принятия решений. Элиты формируют коалиции с разным уровнем устойчивости, но при этом опираются на поддержку социальных групп, разных по численности и уровню влияния. Демьяненко не дает готовых решений, но предлагает поразмышлять на тему субъектности, полагаясь на данные эмпирического исследования.

Ряд статьей номера представляют разные формы адаптации населения в текущей ситуации. В статье О. В. Ковальчук, к примеру, рассматриваются профессиональные стратегии, выбираемые детьми-инвалидами, и те барьеры, которые затрудняют их профориентацию. В России эта проблема безусловно должна быть отнесена к числу самых острых. Дети-инвалиды имеют меньшую мобильность и, как показывает практика, меньше возможности применить себя в экономике. Эта «пониженная стоимость» на рынке труда должно компенсироваться более продвинутой системой профессиональной подготовки с участием как государственных учреждений, так и родительской семьи. В противном случае локальные сообщества рискуют усилить эксклюзию социальной группы и так испытывающей немалый социальный стресс, но кроме того сделать видимым негативный опыт отчуждения семей с детьми-инвалидами. Этот опыт – можно говорить об это с уверенностью – скажется на желании семей обзаводиться детьми, станет понижающим фактором в том, что касается рождаемости.

В статье И. Р. Набиулина рассматривается проблема адаптации иностранных студентов мусульманского вероисповедания в Татарстане. Казалось бы, республика Татарстан – это то место, где иностранцы мусульмане должны чувствовать себя комфортно. В ней созданы самые благоприятные условия для активной религиозной жизни мусульман, существуют сообщества, готовые вобрать в себя иностранцев-единоверцев. Однако, как справедливо, отмечает автор, освоить эти возможности иностранцам непросто: недостаточное знание языка, незнание локальной культуры делает их адаптацию затруднительной. Всё-таки многое зависит от того, как реагируют на иностранцев местные сообщества, коренные татарстанцы, ближайшее окружение. Необходимо сделать так, чтобы иностранцы в этой среде не ощущали отчуждения, чтобы они сохранили самые теплые чувства, положительные впечатления от пребывания в республике.

Данный номер «Научного Результата» содержит, как явствует из обзора, статьи разной направленности и содержания. Заинтересованный читатель отыщет в нём то, что наиболее близко его или её интересам. Многие из предложенных материалов носят дискуссионный характер, поддерживают интерес к той тематике, которая актуальна для современного российского общества. Именно в этом возможно и состоит одна из самых важных задач современной общественной науки