Введение (Introduction). Одна из наиболее существенных черт современного общества – его динамичность, способность к быстрым и качественным изменениям. Об этом еще начиная с 1990-х годов ХХ века говорят крупнейшие социологи современности. Способность общества активно трансформироваться определяется во многом тем, насколько субъекты социальных процессов готовы воспринимать и создавать инновации.

Очевидно, что наиболее перспективной социально-демографической группой в этом плане является молодежь, которая может быть рассмотрена как человеческий ресурс инновационного развития. При этом возникает вопрос: обладает ли сама молодежь инновационным потенциалом и насколько он сегодня востребован?

Объективные условия реализации потенциала молодежи и субъективное ощущение молодыми людьми своих возможностей самореализоваться в этих условиях определяют социальные ожидания и настроения молодого поколения, его ориентации на будущее, жизненные планы.

В последнее десятилетие исследовательский интерес к проблеме инноваций и человеческому капиталу заметно возрос. В рамках современных экономических и социологических теорий человеческий капитал, его креативность и профессионализм рассматриваются как главный фактор формирования и развития инновационной экономики. В работах K. Маллигана и К. Мартина, Э. Денисона, развиваемых в рамках институционального экономического направления, основной акцент делается на изучение возможностей оценки стоимости человеческого капитала применительно к различным странам (Mulligan, 2000; Denison, 1989). Социальные последствия и аспекты перехода к экономике знаний, рассматриваются в работах социологов и экономистов Д. Белла, Дж. Гэлбрейта, М.Кастельса (Белл, 1999; Гэлбрейт, 2004; Кастельс, 2000).

На постсоветском пространстве и в России институциональные условия развития и реализации человеческого капитала анализируются в работах А.Г. Эфендиева и Е.С. Балабановой, Г.А. Ключарева (Эфендиев, 2014; Ключарев, 2015). В последние годы активно исследуется феномен инновационного потенциала индустриальных регионов. Но, в основном, в фокусе внимания учёных находятся тенденции экономического развития и система экономических показателей, используемая для выявления инновационной активности регионов, измерения их инновационных потенциалов и инновационных рисков, построения экономических прогнозов (Акбердина, 2015; Макарова, 2014). Социальные факторы, которые могли бы через улучшение качества человеческого капитала влиять на развитие инновационного потенциала регионов практически не изучаются. На наш взгляд, в качестве таких факторов могли бы быть рассмотрены жизненные ориентации, социальные ожидания и настроения молодежи индустриальных регионов.

Исследование жизненных перспектив молодежи, ее планов, настроений и ожиданий – достаточно разработанное направление в мировой и российской социологии. Сегодня проблемы социальных ожиданий обычно исследуются в контексте процессов взросления и адаптации молодежи (Scales, 2011), в контексте проблем выбора молодежью жизненного пути, образования, места работы (Van Mol, 2016). Особо подчеркивается проблема завышенных ожиданий, «необоснованных амбиций» (Sabates, 2011) и их последствий, выраженных в девиантном и делинквентном поведении (Сundiff, 2017). Российскими социологами социальные ожидания изучаются в рамках комплексных исследований социального самочувствия молодежи, поскольку актуальное социальное самочувствие как удовлетворенность настоящим формирует образ будущего (Горшков, 2014; Зубок, 2016; Вишневский, 2016; Гаврилюк, 2016).

Вопросам, связанным с инновационностью молодежи, с изучением ее инновационного потенциала, уделяется гораздо меньше внимания. Тем не менее, стратегии студентов и выпускников колледжей и университетов, их возможности на рынке труда, использование инновационных способов поиска работы изучаются П. Рират (Rerat, 2014), К. Юном (Jun, 2012), К. Мавромарасом, С. МакГинессом, Н. ОЛири (Mavromaras, 2013). Мы полагаем, что особенно эффективно изучение работающей молодежи, которая занята в наиболее перспективных сложных и наукоемких отраслях производства, являющихся площадкой для инноваций. Именно этим объясняется выбор нашего объекта исследования – молодых работников, занятых на крупных промышленных предприятиях ведущих отраслей индустриальных регионов России.

Кроме того, анализ литературы показывает, что практически отсутствуют исследования, которые рассматривали бы взаимообусловленность инновационного потенциала молодежи и ее социальных ожиданий. Между тем, мы полагаем следующее. Во-первых, субъективная оценка молодежью возможности реализовать свой потенциал в конкретных условиях определяет ее ориентацию на перспективу. Во-вторых, ожидание позитивных перемен в будущем влияет на желание молодежи осваивать новые технологии, вкладывать в свое профессиональное и личностное развитие; негативная ориентация на перспективу, напротив, способствует тому, что молодежь преимущественно стремиться сохранить или повысить свой экономический статус, обеспечить себе и семье определенный уровень жизни, прибегая к так называемым «стратегиям выживания».

В связи с этим, целью настоящей статьи является изучение инновационного потенциала работающей молодежи в связи с ее социальными ожиданиями и настроениями.

Индустриальные регионы являются специфическим местом для реализации потенциала молодежи. А. Т. Каюмов,
Ф. К. Каников и Н. Р. Исхакова считают, что для крупных индустриальных центров большое значение имеет развитие квалифицированного, творческого потенциала и воспроизводства кадров на крупных промышленных предприятиях (Каюмов, 2013). Подчеркнем, что, с одной стороны, индустриальные центры предоставляют сравнительно широкие возможности для молодежи для образования, профессиональной и личностной самореализации, но с другой, содержат в себе риски, связанные с более жесткой конкуренцией на рынке труда и с высокими требованиями к квалификации кадров со стороны работодателя. Для нас прежде всего имеет значение тот факт, что индустриальные регионы в целом обладают более высоким уровнем развития высокотехнологичных производств и, соответственно, наиболее перспективны для развития и реализации инновационного потенциала различных социальных и профессиональных групп, в том числе молодежи.

Выбранные нами для сравнения регионы исследования – Красноярский Край и Свердловская область – обладают как сходными чертами, так и особенностями. Оба региона относятся к сходному типу российских промышленных регионов – традиционным индустриальным регионам, для которых в последние годы характерен устойчивый процесс деиндустриализации, связанный с сокращением доли промышленности в структуре валового регионального продукта (ВРП) и перехода к экономике потребительского типа (Акбердина, 2015). По-прежнему сильную промышленную и научную базу этих регионов составляют крупные промышленные производства, существенная часть которых представлена наукоемкими отраслями промышленности – авиастроением, машиностроением, ракетостроением. Данные регионы сопоставимы по социально-экономическому положению, поскольку обладают близкими значениями таких показателей как ВРП и индекс промышленного производства (Ульянова, 2012). Однако, Красноярский Край, имея территорию существенно превышающую территорию Свердловской области, в отличие от последней не обладает статусом транспортно-логистического хаба и уступает практически в 2 раза по численности населения. Сходства и специфика социально-экономических характеристик данных регионов образует сложный комплекс условий для реализации образовательного, профессионального и инновационного потенциалов молодежи и дает необходимые основания для сопоставления результатов исследования социальных ожиданий и оценок молодыми людьми своего инновационного потенциала.

Методологияиметоды (Methodology and methods). Исследуя инновационный потенциал молодежи индустриальных регионов, мы исходили из положений теории инновационного развития, разработанной Й. Шумпетером, который определил экономическое развитие как повышение уровня и качества жизни, смену образа жизни на основе крупных значительных новшеств – инноваций (Шумпетер, 2008). Отсюда мы предположили, что инновационность выступает фактором, обуславливающим позитивную динамику как объективных условий жизнедеятельности социальных групп и индивидов, так и субъективных оценок этих условий, выражающихся в комплексном феномене – социальном самочувствии, включающем в себя ожидания и настроения людей.

Придерживаясь социологического подхода к изучению инновационного потенциала молодежи, мы подчеркиваем и обратную сторону данной взаимосвязи: социальные ожидания, настроения и планы молодежи образуют значимый социокультурный фактор, определяющий инновационную активность молодежи, мотивируют (или демотивируют) молодежь на реализацию своего инновационного потенциала.

Таким образом, центральным моментом методологии исследования является положение о взаимовлиянии инновационного потенциала молодежи и ее социальных ожиданий и настроений.

Под инновационным потенциалом молодежи обычно понимают характеристики данной социальной группы, позволяющей ей заниматься инновационной деятельностью. Исходя из семантики самого термина «потенциал», мы полагаем, что он характеризует некий комплекс способностей, которые могут быть реализованы в определенных условиях, а могут и остаться невостребованными. К этому комплексу мы отнесли способность повышать свой образовательный уровень, способность к профессиональному развитию, освоению новой информации, а также креативность, способности к генерации новых идей, разработке и воплощению в жизнь проектов, решению новых нестандартных задач. Таким образом в структуре инновационного потенциала молодежи мы выделяем два уровня: первый, на котором измеряются способности к восприятию новых идей и новой информации, к профессиональному развитию и повышению уровня образования, инновационная открытость; второй уровень, включающий в себя способности к генерации новых идей, разработке и воплощению в жизнь новых проектов и решению нестандартных задач, образует инновационную готовность.

Эмпирической базой статьи послужили результаты социологического исследования, реализованного авторами в период с мая по август 2018 г. в крупнейших индустриальных регионах России – Свердловской области и Красноярском Крае. В ходе исследования методом анкетирования на платформе Google Form было опрошено более 500 молодых работников промышленных предприятий (возраст – не старше 30 лет; после выравнивания квот N=420) высокотехнологичных отраслей экономики – машиностроения, ракетостроения, авиастроения, металлургии и сферы IT. Исследование охватило не только предприятия, расположенные в столицах регионов – Екатеринбурге и Красноярске, но и находящиеся в других крупных промышленных центрах – Каменск-Уральском, Нижнем Тагиле, Железногорске и др.

Анкета включала в себя три основных раздела – инновационный потенциал и оценка возможностей его реализации; социальное самочувствие как удовлетворенность условиями жизни и своими возможностями; социальные ожидания и жизненные планы. Обработка данных проведена при помощи пакета обработки социологической информации Vortex.10.0.
Научные результаты и дискуссия (Research results and discussion).

Социальные ожидания работающей молодежи.

Прежде всего мы изучали удовлетворенность молодежи выбранных регионов своей жизнью в целом, которая конкретизировалась самочувствием в различных областях – материально-экономической, образовательной, профессиональной и др. Различные параметры удовлетворенности оценивались респондентами в баллах от 1 до 5.

Согласно полученным результатам молодежь в целом довольна своей жизнью, однако сравнение данных по регионам показывает, что в Красноярском Крае уровень удовлетворенности несколько выше, чем в Свердловской области (табл. 1).

Анализ отдельных составляющих удовлетворенности показывает, что сравнительно низкая удовлетворенность жизнью молодежи Свердловской области в сравнении с красноярской связана с ее более высокими социально-экономическими запросами: свердловская молодежь значительно больше недовольна своим материальным положением – среднее значение удовлетворенности материальным положением молодежи Свердловской области составляет 2,72 балла, тогда как в Красноярском Крае 3,14 (табл. 2). Оценка других параметров самочувствия – состояние здоровья, работа, образование – не сильно варьирует в зависимости от региона. Однако, красноярская молодежь несколько менее довольна экологической ситуацией в своем регионе в сравнении с молодежью Свердловской области.

Актуальное социальное самочувствие экстраполируется на социальные ожидания респондентов как на микроуровне (уверенность в завтрашнем дне), так и на макро
уровне (оценка динамики ситуации в стране на ближайшие 3 года). Общие социальные ожидания молодежи по регионам представлены в таблицах 3 и 4.

Красноярская молодежь значительно увереннее смотрит в будущее. Сравнительная неудовлетворенность молодежи Свердловской области настоящим в более резкой форме проецируется на неуверенность в своем будущем: среди свердловской молодежи не уверены в завтрашнем дне более 30%, еще около 7% затруднились определить степень своей уверенности, среди молодежи Красноярского Края неуверенных только 12%.

Ожидания изменений в стране в ближайшем будущем среди свердловской молодежи в целом также носят более негативный оттенок в сравнении с красноярской молодежью. Среди молодежи Свердловской области более одной четвертой респондентов считают, что в ближайшие 3 года ситуация в стране изменится в худшую сторону. Оптимистов среди уральской молодежи явное меньшинство. Большинство (57%, для сравнения – в Красноярском Крае таких 47%) считают, что каких-либо изменений ожидать не стоит, но с учетом сравнительно высокой неудовлетворенности настоящим, эти оценки выглядят тоже довольно пессимистично.

Причины пессимизма молодежи Свердловской области в отношении своего будущего и будущего страны в целом заключаются, как нам кажется, не только в сравнительно более высоких запросах к уровню жизни, о которых мы говорили выше, но и связаны с общим критическим настроем уральской молодежи относительно настоящего и будущего, что традиционно проявляется в негативных оценках политической, экономической и социальной ситуаций (Банникова, 2017).

Социальные ожидания молодежи измерялись нами также и на основе балльной оценки респондентами вероятности наступления позитивных и негативных событий в ближайшем будущем (1 балл – вероятность наступления события крайне мала, 5 баллов – вероятность наступления события очень высока). К возможным позитивным событиям мы отнесли следующие: успешные экономические и социальные реформы, принятие законопроектов и государственных программ, способствующих развитию деловой активности, предпринимательской и других инициатив, увеличение информационной открытости, прозрачности в обществе, переход от сырьевой экономики к развитию наукоемких отраслей и инноваций. К возможным негативным: увеличение внешнеполитической напряженности, конфликтов с другими странами, рост цен, инфляция, снижение жизненного уровня, дальнейшее укрепление государственной власти, властной вертикали, принятие законопроектов и решений, влекущих за собой рост бюрократизации, формализма.

Из таблицы 5 видно, что среди молодежи Красноярского Края более высокие оценки получили позитивные события, тогда как среди молодежи Свердловской области, напротив, негативные.

Если анализировать рейтинг вероятности наступления событий (степень ожидаемости), то молодежь Красноярского Края проявляет некоторую противоречивость в своих оценках и ожидает принятия законопроектов и решений, влекущих за собой рост бюрократизации, формализма и, одновременно, принятия законопроектов и государственных программ, способствующих развитию деловой активности, предпринимательской и других инициатив. Среди красноярской молодежи довольно сильны ожидания увеличения информационной открытости и прозрачности в обществе. Молодежь Свердловской области более всего ожидает роста цен, инфляции, снижения жизненного уровня, увеличения внешнеполитической напряженности, конфликтов с другими странами и солидарна с красноярской молодежью, достаточно высоко оценивая вероятность принятия законопроектов и решений, влекущих за собой рост бюрократизации и формализма.

Таким образом, молодежь Свердловской области оценивает более негативно события настоящего и ожидает изменений в будущем в худшую сторону. Это касается как ситуации в стране в целом, так и ее отдельных составляющих. Молодежь Красноярского Края, оценивая настоящие события в целом более позитивно, в большей мере склонна к ожиданию благоприятных изменений в будущем, однако, демонстрирует определенную парадоксальность в оценке вероятности наступления конкретных позитивных и негативных событий.

Инновационный потенциал работающей молодежи.

Проектируя исследование, мы предположили, что социальные ожидания молодежи образуют своего рода мотивационное поле для развития и реализации инновационного потенциала – инновационной открытости и инновационной готовности молодых работников. Отчасти наша гипотеза подтвердилась.

Изучая инновационную открытость молодежи, мы прежде всего опирались на оценку значимости для молодых работников научных исследований как фактора инновационного развития. Существенных различий в значимости научных исследований между молодежью исследуемых регионов мы не выявили (табл. 6).

В целом для молодежи характерна высокая оценка роли научных исследований (считают, что не стоит тратить деньги на исследования и науку около 1% респондентов), хотя заметен некоторый прагматизм в оценке роли исследований и инноваций: большинство респондентов полагают, что поддерживать нужно те исследования, которые несут конкретную практическую пользу (особенно это характерно для Красноярской молодежи).

Отметим, что прагматизм в оценке значимости исследований и инноваций прослеживается и по ответам на другие вопросы анкеты. В частности, интересно распределение ответов молодежи на прожективный вопрос: «Представьте, что от Вас зависит принятие решения о внедрении новации на предприятии, где Вы работаете. Какие причины могут побудить Вас принять положительное решение (способствовать ее внедрению)?» (табл. 7).

В рейтинге причин необходимости внедрения инноваций среди молодежи Красноярского Края лидирует в существенном отрыве от всех остальных мотивов явная и быстрая экономическая выгода от внедрения (43%). Для молодежи Свердловской области эта причина тоже существенна (39%), но она не является доминирующим мотивом. Для свердловской молодежи в сравнении с красноярской более характерна ориентация на перспективу, понимание, что выгода от внедрения инновации может иметь отложенный, и не только экономический, эффект. Среди наиболее значимых причин следующие: после внедрения новации конечная продукция предприятия будет соответствовать более высоким стандартам качества (51%), новация даст вам (предприятию) конкурентные преимущества в будущем (43%), данные научной экспертизы, что новация имеет существенные преимущества (34%).

Помимо открытости инновациям, мы также изучали насколько молодежь готова к конкретным действиям, связанным с внедрением инноваций, генерированием новых идей, проектов, участием в научной и новаторской деятельности. В процессе анализа виды деятельности, которые так или иначе сопряжены с инновациями, условно были поделены нами на две группы. К первой группе мы отнесли виды деятельности, требующие определенной креативности и инициативы от работника, связанные с генерацией собственных идей и проектов; во вторую группу отнесена деятельность, также имеющая отношения к инновациям, способствующая развитию потенциала работника, но не требующая творческой активности и инициативы (табл. 8).