Введение (Introduction). Проблематика изучения религиозной жизни непосредственно связана со спектром проблем экономического, политического, национального, социокультурного и миграционного характера. В последние десятилетия в области дискурса специалистов социологии религии и религиоведения находятся актуальные вопросы теоретического и практического изучения процессов пост/де/секуляризации, включенности населения в религиозные отношения (так называемая «воцерковленность», культовая активность прихожан и пр.). Для рассмотрения основной тематической задачи социологического исследования: отношение респондентов к религии на уровне религиозной, и на уровне конфессиональной самоидентификаций. Для получения более объективных данных протекания секуляризационного процесса, в первую очередь, необходимо, прежде всего, дать характеристику понятию «религиозность», основным методологическим и методическим принципам определения современного уровня религиозности и атеистичности населения России.

Определение религиозности широко интерпретируется российскими и зарубежными авторами. Например, понятие «религиозность» определяется как «…воздействие религии на сознание и поведение, как отдельных индивидов, так и социальных и демографических групп» (Угринович, 1976). Или: «религиозность как состояние отдельных людей, их групп и общностей, верующих в сверхъестественное и поклоняющихся ему, их приверженность к религии, принятие ее вероучений и предписаний» (Лопаткин, 2010: 194). Ряд ученых еще советской школы социологии религии считали, что религиозность необходимо определять не только через индикаторы и показатели религиозного сознания, но и через показатели религиозной активности (Гаврилов, 2005). Мы придерживаемся наиболее распространенной точки зрения на понятие «религиозность», как социального качества индивида и группы, выражающееся в совокупности религиозных свойств сознания, поведения, отношений (Яблоков, 1979: 123).

В зарубежной литературе понятие «религиозность» в научный оборот вошло после публикации «Религиозного фактора» Г. Ленски (Lenski, 1961). Он определяет «религиозность» наличием сильных религиозных чувств или убеждений.

Методология и методы (Methodology and methods). Социологический инструментарий наших исследований сводил последовательно понятия «религиозность» к операционально определяемым индикаторам и показателям. В методологическом плане автор опирается, как на отечественные, так и на зарубежные традиции эмпирического изучения проявления религиозности на уровне сознания и поведения индивидов (Кублицкая, 1990). В наших социологических исследованиях в зависимости от поставленной задачи использовались, например, при определении уровня религиозности, только показатели религиозного сознания, а при углубленном изучении степени религиозности населения – показатели и религиозного сознания, и религиозного поведения (Кублицкая, 2009).

Для определения уровня религиозности и уровня атеистичности, необходимо «развести» население на религиозное и нерелигиозное, используя показатели религиозного и атеистического сознания, то есть, наличие или отсутствие веры в существование Бога и сверхъестественных сил. Для измерения степени религиозности используем показатели, характеризующие как религиозное  сознание, так и  культовое поведение («воцерковленность») человека. В тоже время социологический поиск опирался на сбалансированную систему показателей, характеризующую как религиозную, так и атеистическую убежденность. На этой системе индикаторов и показателей были выстроены типология индексов: «верующие»-«колеблющиеся»-«неверующие»-«атеисты».

Несмотря на решение многих методологических и методических вопросов в этом направлении, продолжается исследовательская работа, касающаяся измерения уровня и степени религиозности в современной России, как наиболее актуальная при определении направленности секуляризационного процесса в целом.

Так, в данном социологическом материале внимание акцентируется на показателях религиозного сознания, объективность некоторых из них вызывает сомнение для выявления количественных характеристик религиозности. Проблема, на наш взгляд, заключается и в том, что ряд социологов-религиоведов продолжают определять численность религиозного населения через показатели конфессиональной самоидентификации. Правомерно ли использовать этот критерий при фиксировании уровня религиозности населения?

Основная задача предметной области исследования – выявить различие и соотношение конфессиональной и религиозной самоидентификаций среди населения и в социальных группах (возрастных, национальных) в Российской Федерации.

При этом, в социологическом мониторинге населения различных субъектов РФ используемая система главных показателей религиозности и атеистичности не должна изменяться для фиксирования характеристик религиозной и конфессиональной идентичностей.

Научные результаты и дускуссия (Research Results and Discussion). Социологические исследования среди населения и социальных групп по вышеизложенным темам в последние годы проводились ИСПИ ФНИСЦ РАН и ИДИ ФНИСЦ РАН в Москве, Мордовии, Белгородской области. Эти субъекты РФ различаются по экономическим, социокультурным и национальным параметрам. Социологические мониторинговые опросы проводились анонимно, по квотной выборочной совокупности со связанными половозрастными и территориальными параметрами (город, пригородный район, сельская местность). Эмпирические данные обработаны при помощи программы статистического анализа SPSS. Выборка в Москве: N в 2008 г. N=650 ед.; в 2010 N = 650 ед.; в 2014 г. N = 747 ед.; в 2015 г. N = 741 ед.;              В 2016 г. N = 705 ед.; в 2017 г. N = 730 ед.; в 2018 г. N = 726 ед.; в 2020 г. N = 872 ед.; в 2021 г. N = 793 ед. В республике Мордовии: в 2016 г.              N = 500 ед.; в 2019 г. N = 500 ед. В Белгородской области РФ: в 2018 г. N = 599 ед.; в 2020 г. N = 500 ед.

Исследовательские задачи решались также с использованием контент-анализа документов и материалов СМИ.

Краткий обзор основных религиозных характеристик указанных регионов характеризует и дает некоторое представление о возможных количественных и качественных различиях конфессиональных и религиозных идентичностей населения.

Москва, как столица российского государства, – эпицентр развития всевозможный социальных трансформаций: от социально-политических и социально-экономических до социально-демографических и этноконфессиональных. Москва – высококультурно-образовательный и научный центр России. Несмотря на то, что исторически эта территория является хранительницей русской культуры и православных традиций, в то же время продолжает оставаться интернациональным и поликонфессиональным мегаполисом. Именно эти характеристики обусловили выбор Москвы эмпирическим объектом социологического анализа.

Белгородская область представляет социологический интерес в этноконфессиональном отношении. Это – типичный русский регион Центральной России. Белгородчина тяготеет к моноэтничности и моноконфессиональности. Население региона в основном исповедует традиционное православие. Региональная политика в постсоветский период способствует развитию православного просвещения через светские образовательные учебные заведения. К особенностям Белгородской области относится ее географическое положение, так как ее значительная территория с юго-запада граничит с Украиной.

Республика Мордовия интересна как социологический объект, прежде всего, тем, что характеризуется как полиэтнический и многоконфессиональный субъект РФ. Полиэтничность определяется в основном тремя национальностями: мордва (эрзя и мокша), русские, татары. В республике большинство религиозного населения (мордва и русские) принадлежат православному христианству. Вероисповедание мордвы, в целом, характеризует синкретичность (смешанность православия и язычества), так как исторические религиозные верования восходят к дохристианскому периоду (традиционная религия мокшан-мокшенькой). Эти народные традиции – почва возврата к неоязычеству. Второе место в Мордовии среди религиозных верований занимает ислам. Мусульманские храмы действуют в большинстве татарских поселений.

Следует напомнить, что основная задача конкретного социологического анализа построена на методологическом изучении соотношения религиозной и конфессиональной самоидентификации, без определения которого нельзя объективно охарактеризовать, не столько религиозную ситуацию в целом, сколько определять уровень религиозности населения того или иного региона РФ.

Ролевые функции индивида разнообразны и в процессе социализации, индивид в зависимости от того, какой объект является основанием идентификации, может выделять себя в различных типах социальных идентичностей. В ходе социологического поиска были построены типологии с разными срезами оснований. Предметные социальные идентичности определялись через самоидентификацию индивида с жизненно важными социальными и мировоззренческими общностями. Например:

- религиозная (верующий, колеблющийся между верой и неверием и т.п.);

- нерелигиозная (неверующий. агностик. атеист и.т.п);

- конфессиональная (мусульманин, христианин, буддист и т.п.);

- этническая (русский, мордва, татарин, украинец и т.п.);

- национальная (государственная) (россиянин, советский человек, итальянец, американец и т.п.).

Индивид в конкретных условиях выделяет различные типы идентичностей в зависимости от выраженности личных или социальных аспектов «Я» (личностная или социальная идентичность), полного или частичного включения в группу, непосредственного или опосредованного членства и т.д. Индивид может осознавать себя как члена различных общностей одновременно. Иерархия идентичностей в сознании индивида меняется в зависимости от ситуации, времени и места.

Прежде всего, рассмотрим в этом ключе религиозно-конфессиональную идентичность. В одних условиях она в сознании индивида никак не выражена в ролевой функции (например, «религиозный индифферентизм», то есть «я безразлично отношусь к религии и атеизму»), в других, например, в этноконфессиональных конфликтах – выступает на первый план конфессиональная принадлежность (например, исламские ваххабиты). Рост конфессиональной идентичности населения, социальных групп может быть связан не столько с признаками «религиозного возрождения», а, возможно, из-за политических конфликтов или ущемления национальных, религиозных традиций своего народа, пытаясь, таким образом, защитить национальную или конфессиональную самобытность. Довольно часто (на уровне бессознательной идентичности) индивид может считать себя представителем одной группы, но при этом проявлять качества, характерные преимущественно для другой. Так, например, идентифицировать себя по самооценке «православным» человеком, а по ряду объективных показателей нерелигиозного сознания являться представителем типологической группы «неверующих».

Социологическое изучение соотношения    религиозной    и   конфессиональной самоидентификации индивида рассмотрено в двух ракурсах:

1. Сравнительный анализ этих идентичностей с учетом региональных характеристик.

2. Определение уровня выраженности форм самоидентификаций в сознании индивида во временном режиме.

В методике исследования выстроены следующие показатели самоидентификации: «самооценка по конфессиональной принадлежности» (когнитивно- смысловая функция) и «самооценка по отношению к религии и атеизму» (когнитивно-смысловая функция).

Мониторинговые социологических исследования в регионах России и в Москве на протяжении более двух десятков лет доказывают, что «идентификация религиозной и конфессиональной приверженности не совпадают. Можно утверждать, что идентификация субъекта в отношении религии идет в 2-х плоскостях: на уровне идеологическом (то есть религиозной идеологии- «религиозной веры или неверия»), с одной стороны, и на уровне конфессиональной, с другой. Далее уточнялось, насколько в процентном отношении совпадает идентификация конфессиональная с религиозной идентификацией в конкретном регионе, то есть: «сколько среди респондентов, идентифицирующих свою принадлежность к православной конфессии (или е исламу), одновременно считают себя верующими, колеблющимися или даже неверующими людьми» (Кублицкая, 2009). 

А. Поясним некоторые особенности, которые происходят при религиозной и конфессиональной самоидентификаций субъекта на примере анализа социологических данных трех изучаемых регионов (см. Таблицу 1).

Прежде всего, следует еще раз указать, что самый длительный социологический мониторинг проводился в Москве. За последние 10-15 лет соотношение конфессионально-религиозной самоидентификации городских жителей практически не изменилось: значительно больше москвичей считают себя православными, чем верующими людьми. По последним эмпирическим данным среди православного населения, только 75% считают себя верующими. Разница составляет 25%. На «Белгородчине» разница составила в 2020 году – 17%: среди православного населения идентифицировали себя с верующими 83%. Даже среди нерелигиозных белгородцев 26% считают себя приверженцами православного христианства. В Мордовской республике несоответствие этих самоидентификаций также составляет не менее 20% в пользу численности православных. Те же тенденции проявляются и при анализе населения, исторически исповедующих ислам: среди респондентов, считающих себя мусульманами, только 77% верующих в Мордовском регионе и 68% верующих в столичном мегаполисе.

Б. Интересные показатели соотношения конфессиональной и религиозной самоидентификации в социальной группе молодежи (14-29 лет) за последние годы в изучаемых регионах (см. Таблицу 2, Рисунок 1) .

Фиксируется ощутимая разница в количественном измерении религиозной идентичности и конфессиональной идентичности между населением и молодежью в целом, за исключением Мордовии. В республике разницы среди населения и молодого поколения не наблюдается (те же эмпирические показатели).

Более высокие показатели конфессиональной идентичности по сравнению с религиозной идентичностью (мировозренческой) и в Москве, и в Белгородской области. Так, в столице несоответствие конфессиональной и религиозной самоидентификаций у молодежи усиливается: 38%. В Белгородской области несоответствие идентичностей в этой социальной группе составляет 36%. Вполне закономерно возрастающее несоответствие между конфессиональной и религиозной идентификацией в этих регионах, так как в московском мегаполисе уровень межнациональной напряженности достигает 70% в условиях тотальной миграции, а в Белгородской области, граничащей с Украиной, политика которой проникнута русофобией и крайней степенью национального шовинизма, естественно растет уровень национального самосознания русского населения, укрепляются его этнокультурные традиции и ценности.

Схема социологического анализа предполагала рассмотреть эмпирические результаты в трех возрастных молодежных группах (14-18 лет, 19-24 года, 25-29 лет) для более детальной характеристики молодого поколения в предложенном тематическом ракурсе.

Уровень соотношения изучаемых идентичностей внутри молодежных групп распределился следующим образом в возрастных категориях (см. Таблицу 3).

Выявлено, что самые большие различия изучаемых идентичностей в младшей возрастной группе во всех трех регионах. Несмотря на то, что уровень религиозности «малолеток» ниже по сравнению с другими возрастными молодежными группами, уровень конфессиональной самоидентификации у них, например, в Белгородской области «зашкаливает» за 90%. Возможно это связано с непростой политической ситуацией с пограничным государством, где активно ущемляются традиции и обычаи русского населения и православных приходов и церквей. Разница идентичностей в этой возрастной группе составляет 50%! В Мордовии несоответствие конфессиональной и религиозной идентичностей в этой молодежной группе до 30%, в столичном мегаполисе – 32%.

Старшая возрастная группа молодежи по соотношениям конфессионально-религиозной самоидентификации совпадает с населением своих субъектов РФ. Обращает на себя внимание эмпирические данные конфессиональной самоидентификации молодых москвичей: независимо от возрастной категории ее уровень равен 57%-59%. Он значительно ниже конфессиональной идентичности населения Москвы, который фиксируется на уровне 75% (см. Таблицу 1). Это вполне закономерно, так как за последние двадцать лет активно распространяются нетрадиционные религиозные и мистические учения среди молодежи. Это мобильная возрастная группа наиболее подвержена воздействию нетрадиционных воззрений. Мотивация зачастую связана с мировоззренческой неудовлетворенностью идеологией традиционных религий, которые, с точки зрения молодежи, не могут помочь найти пути познания сущности мира с достижением с ним внутренней гармонии. Молодых людей также привлекает та или иная субкультура своей оригинальностью и экстравагантностью. Многие из них заинтересованы практикой эзотерических учений, расширяющих физиологические возможности личности и т.п. Мониторинговые исследования в московском регионе фиксируют рост увлеченности молодежью различными оккультными науками, эзотерическими исследованиями и нетрадиционными религиозными и около религиозными учениями и практиками (Кублицкая, 1990, 2018, 2021).

В. Схема логического анализа предполагает необходимый анализ социальной идентичности (национальной группы) – «русский» по отношению принадлежности к религии как идеологии и мировоззрению, и религии как культурно-исторической религиозной общности.

Давно сложилось представление среди населения России, что «русский – значит православный». Православное духовенство в своих выступлениях почти всегда отождествляет эти понятия. Им же вторит мусульманские религиозные лидеры, но так или иначе, в данном случае, этническая составляющая очень часто присутствует в сознании субъекта при идентификации себя с конфессиональной общностью. Формируется этноконфессиональная идентичность индивида. Многолетнее изучение этнической составляющей в религиозной проблематике московского региона доказывает, то конфессиональная самоидентификация русского населения всегда значительно выше религиозной самоидентификации. К 2021 году православная самоидентификация русских превышает религиозную на 34% (см. Таблица 4, Рисунок 2). 

Так, например, несмотря на то, что в многонациональной и поликонфессиональной Мордовской республике низкий уровень межнациональной напряженности и нет «миграционного коллапса», а межконфессиональная толерантность православия и ислама на высоком уровне, тем не менее, русские респонденты значительно чаще себя идентифицируют с православием, при этом, не считая себя религиозными людьми. Следует заметить, что при понижении религиозной самоидентификации в настоящее время, конфессиональная самоидентификация респондентов Мордовии продолжает повышаться. Несовпадение православной и религиозной идентичностей среди русского населения увеличилось до 28% (см. Таблицу 6, Рисунок 4).

Заключение (Conclusions). Мониторинговые социологические исследования 1998-2021 гг. Института социально-политических исследований ФНИСЦ РАН и Института демографических исследований ФНИСЦ РАН подтвердили гипотезу, что «рост национального самосознания, актуализирующий взаимосвязь национального и религиозного, повышает уровень конфессиональной самоидентификации среди религиозного и нерелигиозного населения» (Кублицкая, 1990). Крылатое выражение «вере без принадлежности и принадлежности без веры» соответствует полученным эмпирическим данным среди населения всех изучаемых субъектов Российской Федерации.